Личность и государство

Но ответственность законодателей за зло, которое они могут причинить, определяется с большим снисхождением. В большинстве случаев не только не думают, что они заслуживают наказания за то, что причинили вред законами, изданными по неведению, но их даже и не осуждают за это. Вообще думают, что общераспространенный опыт должен бы был научить аптекарского ученика не соваться в медицину, но никто не думает, что общественный опыт должен бы был научить законодателя не издавать законов, пока он не приобретет достаточных для этого знаний. Хотя он имеет перед собой в собрании законов своей страны и других стран множество фактов, рисующих ему жестокие бедствия, бывшие следствием плохого законодательства, его все-таки не осуждают за то, что он пренебрег этими предостережениями против слишком поспешного вмешательства. Наоборот: все считают заслугой с его стороны, если он, может быть, только что оставив школу, может быть, приехав из провинциального города, где приобрел большое состояние, может быть, покинув судебную карьеру, в которой составил себе имя, вступает в парламент и тотчас же с легким сердцем начинает оказывать содействие или препятствие тому или другому образу действий политического учреждения. В этом случае нечего оправдывать его тем, что он не знает, насколько он невежествен, ибо публика вообще думает так же, как и он, что нет никакой надобности знать более того, что мы узнаем из дебатов и предположенных мерах.

А между тем достаточно бросить взгляд на историю законодательств, чтобы увидеть, насколько бедствия, причиненные невежественными законодателями, многочисленнее несчастных случаев, происшедших по вине невежд, бравшихся за лечение. Читатель извинит меня, если я приведу несколько общеизвестных примеров. Век за веком государственные деятели издавали против ростовщичества законы, ухудшавшие положение должника, заставляя поднять процент «с пяти на шесть; когда они имели намерение опустить его на четыре, как при Людовике XV», и причиняя косвенно множество непредвиденных зол, препятствуя, например, продуктивному употреблению имеющегося свободного капитала и «налагая на мелких владельцев бесчисленное множество постоянных обязательств». Точно так же попытки остановить скопление товаров в одних руках, продолжавшиеся в Англии в течение пятисот лет и не допускавшие во Франции, по свидетельству Артура Юнга, «покупать на рынке более двух мер пшеницы», в течение многих поколений увеличивали нищету и смертность, происходившие вследствие дороговизны. В действительности же функция негоцианта, который в трактате De Pistoribus

называется «притеснителем бедного люда», состоит, как всем известно, в том, чтобы уравнивать снабжение продуктами рынка, не допуская слишком быстрого истощения запасов. Такова была также мера, принятая в 1815 г. для уменьшения голода, мера, предписывавшая цены съестных припасов, но вскоре отмененная после того, как она заставила совершенно исчезнуть с рынка некоторые пищевые продукты. Таковы были также меры, применявшиеся более долгое время, как, например, правила, по которым судья должен был определять разумные (умеренные) выгоды торговцев съестными припасами. Попытки, предпринятые для того, чтобы установить высоту заработной платы, сделаны были в том же духе и имели те же пагубные последствия. Они начались со статута рабочих при Эдуарде III и прекратились лишь шестьдесят лет тому назад, после того как, заставив долгое время фабрики и население квартала Spitalfields влачить печальное существование, лорды и палата общин наконец решились не возлагать на чиновников обязанности назначать плату ткачам шелковых материй.