Читаем Личные истины полностью

Как говорили прежние русские писатели, замечание pro domo sua. Мой бунт против науки не был таким легким, как может показаться. Я не менее многих верил в ее спасительность и пресловутое «светлое будущее», достижимое на ее путях. Если я и взбунтовался, то после долгого молчаливого наблюдения, которое вынудило меня пересмотреть мою детскую веру в «Разум». Только долгое и беспристрастное наблюдение, только разочарование во всепроникающей лжи нашей эпохи – на Востоке и на Западе – вынудило все мои резкие слова, и то, должен сказать, еще недостаточно резкие, п. ч. обаяние науки хоть и убавилось, но по-прежнему достаточно велико, и фраза «наукой доказано, что…» по-прежнему служит оправданием для самых нелепых утверждений. Но прав ли я, когда называю это самодовольно-плоское мировоззрение именно «наукой»? Думаю, что у меня нет выбора. Я говорю о силе, которая называет себя наукой, говорит от имени науки и возглашает, что другой науки, кроме нее, не будет – как же ее остается называть?..

[

←37

]

Почему-то никто не хочет заметить, что общественный строй всегда отражал понятия этого общества о мироздании, и только верой в осмысленное и цельное мироздание держались все до сих пор бывшие общества. Современным народам в качестве образца предъявлена слепая борьба слепых сил… Общественное устройство определяется представлением о мировом порядке, и чем больше усердствуют проповедники «случайного и вненравственного мироздания», тем слабее под ними почва. Ложно истолковывая природу (а вернее, отказываясь от ее истолкования вообще), общество губит само себя.

[

←38

]

Что для всякого жившего сложной душевной жизнью выглядит просто невероятно, т. к. очевидно, что множество сильных и глубоких влияний, которые мы испытали, были просто невыразимы, кроме как средствами искусства.

[

←39

]

Еще социализм не был чужд этой задаче, хотя понимал ее очень узко и технически. Большевики в России много говорили о «всестороннем развитии личности», однако вся духовная сторона из этого развития изымалась, оставался только волевой и технически грамотный исполнитель велений власти – и то в недостижимом идеале… Даже известные слова Чехова: «в человеке всё должно быть прекрасно», приводились с поправкой: вместо «и лицо, и одежда, и душа, и мысли» говорилось: «и лицо, и одежда, и мысли». И это при той робости, которую сам Чехов испытывал к подобным вопросам – их стесняясь, поскольку они не укладывались в интеллигентский запас мыслей, и почти никогда не говоря о них напрямик.

[

←40

]

В отличие от государства прежнего времени, которое нуждалось в военной мощи настолько, насколько этого требовала оборона границ.

[

←41

]

На основе «фактов» не может быть построено ни одно мировоззрение. Мировоззрение может основываться только на чем-то более глубоком и всеобъемлющем, чем «факты», а именно – на опыте жизни, который гораздо шире самого разностороннего фактособирательства.

[

←42

]

«Если найдутся злонамеренные люди, которые захотят распространять вредные мысли, то найдутся люди благонамеренные, которые обличат их, уничтожат вред и тем доставят новое торжество и новую силу правде. Истина, действующая свободно, всегда довольно сильна для того, чтобы защитить себя и разбить в прах всякую ложь» – Конст. Аксаков, 1855.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Социология искусства. Хрестоматия
Социология искусства. Хрестоматия

Хрестоматия является приложением к учебному пособию «Эстетика и теория искусства ХХ века». Структура хрестоматии состоит из трех разделов. Первый составлен из текстов, которые являются репрезентативными для традиционного в эстетической и теоретической мысли направления – философии искусства. Второй раздел представляет теоретические концепции искусства, возникшие в границах смежных с эстетикой и искусствознанием дисциплин. Для третьего раздела отобраны работы по теории искусства, позволяющие представить, как она развивалась не только в границах философии и эксплицитной эстетики, но и в границах искусствознания.Хрестоматия, как и учебное пособие под тем же названием, предназначена для студентов различных специальностей гуманитарного профиля.

Владимир Сергеевич Жидков , В. С. Жидков , Коллектив авторов , Т. А. Клявина , Татьяна Алексеевна Клявина

Культурология / Философия / Образование и наука