Лихолетье

– Вам кто позволил в царские палаты врываться, ровно в хлев? Что за чучело грязное царю тащите? Выйдите, парня умойте, да зайдите, как подобает! – Предупреждая оправдания, рявкнул: – А ну-ка, вон пошли!

Когда за растерянными стрельцами закрылась дверь, государь покрутил головой:

– Ишь, распустились… – Перехватив удивленный взгляд Авраамия, пояснил: – Один раз поблажку дай – на шею сядут. Если ворога у ворот нет – время терпит. А коли есть, так и спешить некуда… Порядок во всем должен быть!

– Ты, государь, прям как король гишпанский, – ехидно прищурился Авраамий.

– Потом расскажешь… Вроде Алексашку Котова волокли? Легок на помине…

– Да я и разглядеть-то не сумел, – вздохнул старец. – Видать, Леонтий гонца послал, чтобы упредить.

– Сейчас узнаем, – пообещал царь и крикнул: – Эй, где вы там застряли?

Раздался робкий стук в дверь, и рында почтительно приоткрыл створку:

– Государь, гонец от воеводы Костромитинова! Впущать?

– Впущай! – передразнил Мезецкий стрельца, а когда тот повернулся, крикнул вслед: – Всех воевод созывайте – Еропкина, Шеина, Смышленова. За Григорием Оленичевым пошлите. Мигом чтобы ко мне!

В залу вошел Алексашка Котов, что после сражения на Двине числился в «первых дворянах». Мальчишка покачивался из стороны в сторону, будто провел неделю на палубе корабля или не слезал с коня несколько дней. На запыленной мордахе виднелись грязные разводы – стрельцы пытались отмыть парня.

– Сядь, честной отрок, – разрешил государь, кивая на скамейку.

Котов-младший упал на задницу, сморщился от боли, а от платья во все стороны полетела пыль.

– Меня Леонтий Силыч послал, – хрипло выдавил парень. – Велел сообщить, что войско бунтует, на Новгород идти не хочет…

Алексашка закашлялся. Видимо, за дорогу наглотался пыли. Государь кивнул старцу на кувшин с квасом:

– Отче, не сочти за труд…

Отец Авраамий, налив пенный напиток в кружку, протянул мальчишке. Подумав, нацедил по кружке себе и царю.

Котов-младший, благодарно улыбнувшись, сделал глоток и, омыв глотку, стал докладывать:

– Мы, государь, от Вологды верст на тридцать отошли, на ночлег стали. Ночью вроде все в порядке было, а утром, как коней седлать, сотня Мичуры Пашкова бузить стала. Мичура говорит – че, мол, в Новгород-то идти? Надобно на Ярославль сворачивать да на Москву двигаться. Леонтий Силыч лаял, хотел под караул взять, да дворяне на круг встали, орать принялись – на Москву, мол, пойдем, Первопрестольную от ляхов освобождать, а царю Мезецкому веры нету! Да и какой он царь, если в Вологде коронован, а не в Успенском соборе! Пашков с рязанцами да туляками орал, что от южного дворянства на Земском соборе никого не было, потому Собор ненастоящий! А ему кричат – мол, царь-то настоящий, только дворян не ценит! Всех мол, черных людей, кто на Двине издали англичан увидел, в первые дворяне русские произвел, а истинных, столбовых, не захотел. А потом Мичура и грит – ладно, мол, так уж и быть, на Москву не пойдем. Надобно в Вологду идти, у царя Данилы волю требовать.

– А что Леонтий Силыч? – перебил мальчишку Авраамий.

– Воевода велел мне в седло прыгать да к государю скакать… Так я тридцать верст проскакал, коня запалил.

– За воеводу-то сколько-нибудь пошло? – поинтересовался царь. Алексашка, прикрыв глаза, зашевелил губами, считая:

– Ну, может, сто… Может, чуть поболе… Все, кто на Двине с англичанами бились, – за воеводу пошли. Ну, еще кое-кто. Только мало нас было. Было бы хоть сотни три – разделали бы бузотеров, как дед луковицу, – с сожалением вздохнул мальчишка.

– Ясно, – кивнул государь. – Ну, ступай, отрок, отдыхай.

Алексашку увели. Даниил Иванович, допив свою кружку, невесело усмехнулся:

– Не было печали, черти накачали… А мы тут об университете баем.

Отец Авраамий, пропустив мимо ушей чертыханье, спросил:

– Мичура, он Истоме Пашкову не родич? Ну, тому, что с Ивашкой Болотниковым был… – начал объяснять старец, но государь перебил.

– Знаю я, кто такой Истома. Сума он переметная – у Ивашки служил, а потом его и предал. Может, и родич… Только кой хрен разница? За последний месяц одних дворян тыщи три подошло, да стрельцов не меньше. Я на Новгород нарочно целую тыщу послал, чтобы их подале спровадить. Эх, надобно было дворянские сотни на десятки разбить да по разным полкам раскидать, чтобы сговориться не могли… – пристукнул себя по коленке царь Даниил. – Ну, задним-то умом все умны бываем…

– Что делать-то будешь, государь-батюшка? Леонтий с одной сотней их не удержит.

– Не удержит, – грустно согласился Мезецкий, опустив взгляд. Потом поднял глаза: – Одно скажу – не успеем мы войско на перехват вывести. Придется тут…

– Худо. Ой, худо! – покачал головой старец. – Это ж половина Вологды сбежится – кто по дурости, кто из любопытства… Может, мне навстречу пойти? Авось усовещу.

– А если и усовестишь, так толку-то? Поход-то на Новгород, почитай, коту под хвост… Ты, отче, лучше стрельцов возьми да девок моих в башню отвези. С ними и оставайся… Мне за них спокойней будет, коли ты рядом.