Лики любви

— Не сегодня, Мэдди, — отрезал Кэмерон. После этого они долго сидели молча. Потом Мэдлин пожелала им доброй ночи и поехала в Ревущую пропасть. Посидев еще некоторое время, они прошли в кабинет, и Кэмерон закрыл дверь.

— Ну так о чем речь? — спросила Ром. — Что это за дело чрезвычайной важности, ради которого я бросаю свою работу, а ты — свои танцы?

— Твоя работа подождет, а если мне вдруг захочется потанцевать, я предупрежу тебя. — Он присел за письменный стол и, сложив руки на груди, откинулся назад. Заметив на себе его изучающий взгляд (так Майк рассматривал насекомых), Ром почуяла недоброе.

— Слушай, если речь пойдет о Джерри Локнере… — вызывающе начала она. В ответ он чуть повел бровью:

— Нет, по-моему, я хорошо разобрался в ситуации. Знаешь, когда Алисия сообщила, что приглашает художника по фамилии Кэрис, и попросила меня проследить, как пойдут дела, я первым делом стал искать этого самого Кэриса в справочнике «Кто есть кто». Там я нашел портретиста Реджинальда Кэриса с такими лестными характеристиками, что сразу успокоился и решил, что это наш художник и есть.

«Странно. Пока ни слова о Джерри», — мучительно соображала Ром. А вслух надменно сказала:

— Ага, и вместо этого появилась я. В справочнике нет моего имени, потому что я порвала присланный мне по почте бланк. Терпеть не могу формальностей. Будто бы все дело в форме. — Она упрямо выпятила подбородок.

— Ждешь, чтобы я высказался о твоих формах?

— Может, перейдешь к делу? Если речь о Джерри, так и скажи. Если тебе в голову пришли еще какие-нибудь элитарные соображения по поводу моих костюмов, давай выговорись, и я пойду работать. — Она сердито отвернулась, взяла с полки бронзовую статуэтку и стала нетерпеливо вертеть ее в руках.

Он потянулся за записной книжкой, темная рубашка чуть не затрещала на плечах.

— Я же сказал тебе, насчет Локнера я все понял, — спокойно ответил он. — Что же до твоей затаенной злобы, то скоро я спущу тебе пары. Теперь относительно твоих головных болей и головокружений…

Она уставилась на него в изумлении.

— Что? Мои головные боли? Ты что, когда не занят игрой в ковбоев, ломаешь из себя врача? — Она залилась краской, но заставила себя не смутиться этим еще больше. Он подошел к ней, от него веяло теплом. — Ты серьезно? — недоверчиво спросила она. — Господи! Кэмерон, со мной все в порядке. Просто, когда я приехала сюда, мне немного нездоровилось. До этого я работала дни и ночи напролет, заканчивая два портрета, и, видимо, мои силы иссякли. К тому же я тебе сказала, что не очень переношу высоту.

— Может, да, а может, и нет. Ну ладно. Я договорился со своим другом в Элкине, чтобы он тебя посмотрел. Выехать надо пораньше, он согласился только ради меня. Ром, когда ты в последний раз была у окулиста?

— Что? Но ведь я тебе не жаловалась…

— Так когда же, Ром? В прошлом году, в позапрошлом?

На самом деле это было в год окончания школы. Она чувствовала, что у нее появилась небольшая близорукость, но особенно не беспокоилась.

— Не люблю врачей, — буркнула она. — Не люблю осмотров, не люблю тех, кто вмешивается в мои дела и учит меня жить…

— Видно, что тебя никто не учил самодисциплине. Будем иметь это в виду и подсластим пилюлю, идет?

Она притворилась, что поглощена бронзовой статуэткой. Он тихо подошел и остановился у нее за спиной, провел пальцами вдоль ее рук, забрал статуэтку и поставил ее на стол.

Ром стряхнула его руку с плеч, но он крепко притянул ее к своей могучей груди и обнял за талию.

— Ромэни, тебя не восхищает мое терпение? — проговорил он, уткнувшись ей в шею. — Я ждал, пока ты привыкнешь к своему положению, с самого первого дня, но больше ждать не могу.

Он терся губами об ее шею, а она отдирала от себя его руки, силясь высвободиться. Ей некогда было говорить что-то вроде: «Кэмерон, перестань. Это смешно». Ум ее пытался разобраться в том, что Синклер сказал о Джерри, в его словах о том, что он выпустит из нее пары, а тут еще его вечные приставания.

— Как это у тебя получается, — резко начала она, — сперва ты сообщаешь мне о назначенной консультации у врача и тут же пытаешься заняться со мной любовью?

Одной рукой он принялся нащупывать застежку на юбке, другая легла на глубокий вырез блузки.

— Эти дела взаимно не исключают друг друга, — прошептал он ей на ухо.

Не успела она опомниться, как они уже оказались на кожаном диване. Кэмерон, опираясь на локоть, смотрел на нее, в его глазах играло любопытство:

— Когда же ты покоришься мне Ром? Неужели из-за твоей гордости мы потеряем пол-лета? — Он провел длинным пальцем по волнистой линии ее губ. Ром не утерпела и куснула нежную мякоть. — Немножко людоедства — это очень мило, — протянул он. — А ну-ка еще, мизинец нежнее.

— Иди ты к черту. Не серди меня. Я и так злая.

— Ну зачем такие слова?

Его рука нырнула в глубокий вырез ее простенькой блузки и неумолимо продвигалась к желанной цели. Цель была достигнута, и тело Ромэни пронзила горячая молния.