Лики любви

— Кэмерон, ну как тебе втолковать, что мне это безразлично? — застонала она, отчаянно сопротивляясь зову желания. Он не переставая поглаживал ее сосок, пока тот не выступил навстречу его пальцам. От его низкого грудного смеха по ее телу пробежала легкая дрожь.

— Это делается не только словами, голубушка. Ты все время говоришь «нет», но твое поведение доказывает обратное. — Кэмерон положил ладонь на узкую дорожку между ее грудей, и она услышала биение сердца под его ласковой рукой.

— Это ничего не значит, это просто… э-э… непроизвольная физическая реакция, — прошептала она, безнадежно пытаясь убедить в этом и себя, и его.

— Ты еще говоришь о непроизвольных физических реакциях, — проворковал он, уложил ее поудобнее на подушки и прижал своим телом, потом наклонился к ее ноге, еще касающейся пола, поднял ее на диван, не спеша лаская бархатистое бедро. — Ромэни, Ромэни, что ты со мной делаешь! Понимаешь ли ты хоть чуточку, что со мной творится?

Она понимала, и совсем даже не чуточку, что творится в его теле, и это полностью заглушало увещевания ее мозга. Нащупав пуговицы шелковой рубашки, она расстегнула ее, просунула руку в жар жестких волос на его груди и восхищенно вздохнула. И тут почувствовала, как его тело все больше придавливает ее. Он опирался на одну руку, но вдруг локоть поехал по гладкому дивану, и Кэмерон пробормотал ряд приглушенных проклятий.

— Черт бы побрал этот диван, его купили не для этого, но, боюсь, до спальни мы не доберемся. С другой стороны…

Ощутив на себе всю массу его крупного тела, Ром слегка было дернулась, но сразу же передумала: сопротивляться такой туше немыслимо. Она лишь слабо пролепетала:

— А ты не пушинка, учти. Наконец он пристроил на диване левую руку и, неровно дыша, успокоил ее:

— Ничего, ты выдержишь. Мне всегда были по вкусу пылкие девчонки.

— Я воспылаю, как бумажная кукла, если ты не слезешь с меня, — прорычала она. — Невозможно дышать!

— Да, на этой штуке все получается не так. Никогда не думал, что она такая скользкая. — Смех чуть приглушил блеск вожделения в его потемневших глазах.

— Ты хочешь сказать, что уже спланировал этот… этот стихийный порыв? — со смехом воскликнула она. — И притащил меня сюда на самом деле затем…

Он обхватил ее бедра, устроил поудобнее и погладил ее упругую круглую ягодицу.

— Я явно не все продумал. В следующий раз попробую излюбленный мной прием в спальне. Традиции живут и процветают.

Она постаралась увернуться от бесстыдных рук и уставилась в его — такие близкие — глаза.

— Традиции можешь оставить для других. Следующего раза не будет.

— Ром, — примирительно заворковал он, но она решительно отрезала:

— Да-да, не будет! Мне осточертело, что всякий самец считает меня легкой добычей! И все лишь потому, что я художник, лишь потому, что я не училась в пансионе благородных девиц и не ношу аристократические шмотки, лишь потому, что предпочитаю писать людей — порою мужчин, порою обнаженных, — а не лес и полянки! Но это еще не значит, что… что…

— Я понял, — сухо отозвался Кэмерон. Глупо, конечно, сопротивляться в таком положении: он по-прежнему нависает над ней, юбка задрана, ей каким-то образом удалось расстегнуть его рубашку. Теперь им оставалась лишь словесная баталия. Ром подвинулась в сторону из-под его могучего торса, но чуть не упала с дивана. Кэмерон схватил ее и, крепко держа, попробовал переменить позу. Туманным недоверчивым взглядом она следила за ним.

Чей-то легкий вздох заставил ее оторвать глаза от его золотистых зрачков. Кэмерон повернул голову, и она посмотрела в том же направлении — в дверях стояла Мэдлин. На бледном сердитом лице выступили красные пятна.

— Кэмерон, как ты можешь? Ты совсем забыл все приличия! Здесь, в этом доме, когда рядом дети!

Назло невестке он снова склонился к Ром, она обвила его дрожащими руками. Потом он сказал устало и обреченно:

— Да ладно тебе, Мэдди, не шуми.

— Не шуми! Нечего мне приказывать, Кэмерон Синклер! Если ты не уважаешь меня, то подумай хотя бы о детях своего брата!

Он сел на диване, пригладил волосы и нетерпеливо оборвал ее:

— На кой черт ты приплела уважение к тебе и детям? Лучше не отвечай, а иди отсюда, хорошо, Мэдлин? Я скоро приду в гостиную.

Онемевшими руками Ром отчаянно пыталась расправить одежду. В этот миг она ненавидела себя, Кэмерона и вторгшуюся Мэдлин.

— Хорошо, я уйду, — прошипела увядающая леди, — но лишь потому, что не желаю ни минуты дольше находиться в одной комнате с этой… этой… — Изысканные манеры впервые изменили ей, Мэдлин резко повернулась и ринулась вон, хлопнув дверью. У Ром было ощущение, что из нее, как из воздушного шарика, выпустили воздух.

Кэмерон протянул ей руку и помог встать, откинул каштановый завиток с ее щеки и задержал ладонь на выпуклой скуле.

— Прости, лапочка. Я от всей души, искренне сожалею. Мэдди чертовски бесится, когда нарушают ее пресловутые моральные нормы, но это скоро пройдет. Завтра она уже будет просить прощения, а послезавтра совсем позабудет об этом.

Ром нервно хохотнула, заправила блузку и сказала: