Ликвидатор

— Вот видите. В Лэнгли не понимают… — тут начальник секции запнулся, — не понимали всю серьезность этой проблемы. Россия — вещь в себе. Тут все знают русский — но в то же время сохранены все языки народов, которые когда-либо вошли в состав России. Добровольно или нет — неважно. На Кавказе все население как минимум двуязыкое, они владеют русским и национальным языком, на котором говорят с представителями своего племени. Только в одном Дагестане больше тридцати языков. И у нас нет специалистов по большинству из них — ни одного. Я дал команду скупать все учебные пособия по языкам, какие только удается найти, — но это еще не все. Даже если мы забьем их в машину — сами понимаете, что это будет за перевод. Нужны носители языков, причем такие, которым мы сможем доверять. А это почти невозможно организовать — доверять здесь нельзя никому.

— Говорящие с ветром (прим. автора — история времен Второй мировой. Американцы призвали в армию индейцев и наиболее важную информацию передавали на индейских языках. В итоге — японцы, даже расшифровав сообщения, прочитать их не могли, потому что не знали индейских диалектов)

, сэр?

— Вот именно.

Ефимофф был немного в курсе происходящего… в конце концов, он получал доплату за знание русского языка. Русский-то они худо-бедно знали, а вот арабский или пушту… Приходилось доверяться местным переводчикам, а те нередко дули в обе стороны, и так совершенно секретная информация уходила к врагу. Или просто искажали перевод. Нужны были специалисты по арабскому, дари, урду, пушту, нахин (прим. автора — дари — афганский диалект фарси, персидского. Урду — основной язык Пакистана. Пушту — язык пуштунов, племен, живущих в Афганистане и Пакистане. Нахин — язык, которому всего сорок лет, он появился среди пакистанских гастарбайтеров, работающих в странах Аравийского полуострова. Это искаженный урду с сильной примесью арабских слов).

Эту проблему так и не решили… а теперь, если только в одном Дагестане больше тридцати языков…

Полный…

— Я все-таки не понял, сэр, к кому он обращался? Это больше программно-политическое заявление, чем конкретные угрозы.

— А вы еще не поняли? К русским он обращался. К русским. Кавказ давно уже радикализован, русские ведут там войну с девяносто девятого года. Но это старая новость. А новая заключается в том, что война все больше и больше выплескивается за пределы Кавказа. В Сирии мы уже видели боевиков из Татарстана, важнейшей провинции (прим. автора — учитывайте тот факт, что говорит американец, он может какие-то вещи называть неправильно)

в самом центре России, они там придерживаются умеренного ислама, но молодежь радикализуется все больше и больше. Но самая большая проблема последних двух-трех лет — это русские.

Тиммонс вздохнул.

— Потерянное поколение. Капитализму здесь примерно четверть века, и русские выбрали не самый лучший его вариант, скорее это похоже на времена железнодорожных магнатов и баронов-разбойников (прим. автора — железные дороги в США строили со значительными нарушениями, тогда появились первые олигархи. Бароны-разбойники: например, банкирский дом Моргана, ведущий свою историю от знаменитого пирата Моргана) у нас. Дети росли сами по себе, научить их добру, как-то социализировать было некому. После того как рухнул коммунизм, ничего на замену русские так и не придумали, дети росли вне какой-либо системы координат. А вы знаете поговорку — если ты в двадцать лет не левак, у тебя нет сердца.

— А если в пятьдесят не консерватор — у тебя нет мозгов…