Лила Изуба: Голодные призраки

Под звуки разрываемой плоти, раздираемых переплетов и вырываемых страниц, они бросились из прохода прочь. Позади них бумажная куча облепила останки призрака. Книги дрались друг с другом за возможность вырвать кусок неживой плоти.

Задыхаясь, они вырвались из тесного коридора на перекресток проходов, и остановились.

Саймона тут же вывернуло на пол.

— Идиот, — зашипел Тьер. — Из-за тебя сейчас книги и сюда сползутся!

Он ударил коротко, прикладом, и волк тут же упал, прижимая руки к лицу.

— Достаточно, Тьер! — осадила пума Рокс. Впрочем, без тени сочувствия к Саймону, корчившемуся в собственной блевотине.

Лила поморщилась. Саймон ей не нравился, но она не одобряла насилие.

В её обычной жизни насилие отсутствовало вовсе. Она слишком боялась его, насилия. Того, что оно проникнет в её жизнь и останется с ней навсегда.

Даже Шим Изуба, бесконечно добрый и ласковый, иногда пугал её, когда она чуяла от него запах оружия и представляла, как он нажимает на курок снайперской винтовки. И сразу же обрывается чья-то жизнь.

Она жила иллюзией того, что в её бумажный книжный мирок насилие никогда не проникнет, и останется плоским и сухим, на пожелтевших страницах, как нечто абстрактное и неспособное приключиться именно с ней.

Вот только здесь, в Библиотеке, она чувствовала, как становится немного другой. Возможно, более настоящей.

Здесь она переставала прятаться от чужой боли и страданий, делая вид, что их не существует. Зачем? Они попросту переставали её беспокоить. Почему? Она не знала.

Знала лишь одно — в Библиотеке она, Лила Изуба, менялась. Изнанка будто подменяла её на отражение в зеркале. То самое отражение, которое криво ухмыляется в те минуты, когда на душе горько и паскудно.

В минуты перехода между Эйоландом и Изнанкой её библиотеки, Лилу терзал вопрос — а какая она, настоящая, на самом деле? Не та ли самая, которая в зеркале?

И не разлюбит ли её Шим, если однажды она настоящей вернется в их настоящий дом?

И не развалится ли на гнилые куски её искусственный мирок успешного историка, так взлелеянного на её страхе насилия? Ведь бытовое лицемерие в этом вопросе стало для нее нормой, превратившись в тесно приросшую маску, к которой привыкли все — родители, Шим, Тоя, коллеги.

Одному лишь зеркалу наплевать на маски. Оно всегда покажет тебя таким, каков ты есть на самом деле.

Дома она боялась ту себя, которую прятала за маской.

В Библиотеке ей на это было насрать.

— Ну надо же, кого я вижу! — раздался позади них насмешливый голос. — Лила и Рокс, собственными персонами! Какими судьбами?

Все, кроме затихшего на полу Саймона, обернулись.

Опершись на стеллаж, сжимая в правой руке шахматную доску, в проходе стоял улыбающийся рысь, в грязном сюртуке и высоком черном цилиндре.

Продолжая усмехаться, он приподнял над головой цилиндр, изображая приветствие.

Тьер внезапно понял, что усмехающийся рот гостя разрезан от одного уха с кисточкой до другого. И так и не сросся.

Заметив его внимание, рысь шутливо поклонился. Шкура на его руке лопнула и, словно отвалившийся рукав, сползла вниз, обнажив подернутое склизлой пленкой белесое мясо.

Мясо давно остывшего трупа.

Тьер сглотнул, не веря своим глазам. Он припомнил вдруг, что призрак, которого они только что убили, тоже имел кисточки на ушах, прижатых к освежеванной голове.

Кажется, один из призраков все же сумел надеть свою шкуру обратно, подумал он. Или шкуру чужую.

— Здравствуй, Пилат, — кивнула Лила. — Как твои дела?

Тот развел руками в стороны.

— Прекрасно. Как же ещё? Не могу выразить, как я рад, что вы меня навестили, детка. Рокс, тебя я не видел, гм, дай-ка припомнить, уже года три.

— Мне запрещен вход на территорию Абрафо, — выдавила из себя Рокс.

Кажется, она не была рада встрече.

— Неужели? — вздернул вверх ресницы Пилат. — Почему же? Твой отец больше не работает в Управлении?

Рокс не ответила.

— Подожди, дай-ка подумать, — рысь сжал подбородок пальцами, изображая работу мысли. — Мм… А ведь действительно, торговлю наркотой и убийства на улицах глава Абрафо почему-то не поощряет. Как и не одобряет многое из того, что делает твой папочка, кстати.

— Да кто ты такой, черт тебя подери? — не выдержал Тьер, и наставил на него дуло автомата.

— Отпусти ствол, идиот! — зашипела на него Рокс.

— Пусть идет на хер! — Тьер лишь плотнее прижал к плечу приклад.

— Сколько экспрессии! — восхитился Пилат. — Рокс, твой самчик никогда не рассказывал тебе, как он лишился глаза? Занятная история. Прям, не поверишь.

Тьер зарычал и нажал на спуск. Автомат выплюнул короткую очередь. Зазвенели, падая на пол, гильзы. Пули разорвали боковую стену ближайшего книжного шкафа, и тот завалился в проход, плесневелой лавиной сбрасывая с себя книги.

Тьер промахнулся с трех метров. Это показалось ему невозможным. Поэтому он шагнул ближе к Пилату, и выстрелил в него почти в упор.

Автомат клацнул. Затвор отошел назад, но не вернулся, подавившись следующим патроном. Пуля нехотя выскользнула из ствола и бессильно упала на пол.