Лила Изуба: Голодные призраки

Но вокруг него ничего не нашлось.

Огонь напирал, и Джек застонал, увидев, как пламя жадно и с удовольствием слизнуло его неугасимое ведро с полу.

Теперь его окружали горящие стеллажи со всех сторон.

В панике, Джек забился в нижний шкаф одного из стеллажей. И, наконец, обнаружил нору.

Она оказалась тесной. В любое другое время Джек ни за что не сунулся бы в подобную. Но сейчас, скинув с себя рюкзак и толкая его перед собой, молясь, чтобы нора не имела крутых изгибов, чувствуя, как жар лижет ему пятки, тяжело дыша, Джек полз и полз вперед, работая плечами и пальцами ног.

Легкие были готовы взорваться от недостатка воздуха, когда жар вдруг исчез. Поверхность вокруг Джека мгновенно стала холодной — как и положено в любых подземных ходах.

От облегчения Маленький Джек заплакал. Еще ни разу в жизни он не попадал в подобные передряги.

Отдохнув и отдышавшись, Джек вновь пополз вперед. И хотя ход норы показался ему длиною в вечность, он даже не успел испугаться снова, прежде чем вывалился в очередной шкаф, полный книг.

Рюкзак впереди спас ему жизнь.

Газетные вырезки — они как тараканы. Очень хищные и вечно голодные тараканы.

Там, где уместится три средних размеров книжных тома, уместится и несколько сотен газетных вырезок. Хрупкие от старости и желтые, как посыпавшиеся зубы старухи, они опасны только количеством. Они совершенно тупы и любое движение принимают за жизнь. Когда умирает их мир, газетные вырезки умирают вместе с ним, не в силах жить без связи со своим автором.

Срок активной жизни газетной статьи — одно прочтение мимолетным прохожим. После этого они мгновенно становятся вырезками. То есть старыми и желтыми. И никому не нужными.

Это не добавляет им ума. Скорее, газетная статья умна только до своего прочтения. Она как бабочка-однодневка. Ей принадлежит весь мир — но только ровно один день. А затем она отправляется существовать на помойку.

Газетные вырезки ненавидят книги. Книги их презирают.

Но жрать хотят они все.

Полчища газетных вырезок, противно шурша бумажными крыльями и вереща, набросились на рюкзак, который Маленький Джек толкал перед собой.

Мгновенно сообразив, в чем дело, Джек уперся ногами в своды норы и изо всех сил надавил. Рюкзак с треском выдавил книжную дверцу наружу, вывалив газетную лавину вместе с Джеком на пол.

Не мешкая, Джек вскочил и ногами раскидал ослепшие от света вырезки по полу, топча их иссохшие страницы. Не дожидаясь, пока вырезки придут в себя и, воспользовавшись своим численным преимуществом, свалят его на пол, Джек, что было сил, припустил по проходу, не забыв прихватить с собой рюкзак.

***

Тем временем, в подпространстве R, зал DY догорал. Из-за резкого перепада давления, когда огонь сожрал весь кислород, в нем возник смерч. Из огненного и ревущего, ненасытного и всепожирающего, он превратился в закручивающуюся черную спираль из пепла и сажи.

Двери в иные подпространства и залы вначале закрылись, а потом исчезли. Огонь бессильно вылизывал стены, но питаться ими не мог. А потому быстро умер от голода.

Черный снег из пепла перестал роиться и начал бесшумно опадать на пол.

Как красиво, подумал Пилат, когда вошел в зал сквозь новую дверь. Надо будет обязательно позвать Тень, чтобы он тоже посмотрел.

А черный снег все продолжал и продолжал падать.

***

Лила, держась за стену, с трудом пыталась отдышаться.

Позади нее с шумом вдыхал воздух Саймон. В отличие от нее, он каким-то чудом ухитрился сохранить не только штурмовой ранец, но и винтовку.

Им повезло — бросившись бежать, они почти сразу же наткнулись на дверь, которая вывела их другое подпространство Библиотеки.

Подобных мест она здесь ещё не встречала.

Сухое, холодное, с крошкой инея на полу, лишенное бесконечных рядов стеллажей с вечно голодными книгами, здешнее пространство переплеталось лабиринтом низких коридоров и небольших комнат.

Обитающие здесь книги не казались живыми. Они не шевелились и не рычали на них, и Лила не ощущала на себе их алчных взглядов.

Можно было подумать, что они мертвы или пусты. Но Лила знала — это далеко не так. Эти редкие книги на редких полках, лежащие на пустых столах и шкафах, среди кружек и ложек стерильных кухонь, среди пресс-папье и пепельниц гостиных, несли в себе самые важные истории миров. Не кем-то написанные труды, а именно истории.

Возможно, где-то здесь лежала на пустом столе и история Гладкого Флэта.

А может — и не лежала.

Отдышавшись, Лила прислушалась к своему чутью. Чутье подсказывало ей, что в поисках истории Гладкого Флэта они стоят на правильном пути. Но ещё не пришли к ней.

Она оглянулась на Саймона. Тот уже явно чувствовал себя лучше. Он почти не пострадал от нападения призраков, и лишь местами на его шкуре проглядывали неглубокие царапины.

Лила осмотрела себя, пытаясь сквозь слой крови обнаружить на себе раны. Но их не было.

Она совсем смутно помнила бой в горящем зале. Ей казалось, что она кого-то разрывала на куски, но отказывалась в это верить.

Я слишком мала и слаба для такого, подумала она.

Но её подсознание внутри головы лишь гнусно и отвратно усмехнулось.