Лилиан

Во Франции все тропы ведут к самому культовому и грандиозному по мировому признанию собору Парижской Богоматери. Если Нотр-Дам де Пари не считать «Сердцем Парижа», то тогда по праву можно полагать, что у Парижа совсем нет сердца, потому что ни одно другое не будет биться так сильно и неистово, как этот собор. Не одно тысячелетие собор Парижской Богоматери концентрировал в себе отблески и отголоски мирской жизни, фиксируя в своей истории такие моменты, как коронация императоров, их венчание и последующие отпевания, а также заседания первого парламента Франции и вековой приют нищих. Являясь Священным писанием для неграмотных, Нотр-Дам де Пари обнажал библейскую историю от грехопадения до Страшного суда в наглядно расписанных многоликих скульптурах, венчающих здание.

– Напоминает мне дом, мой милый дом, – произнесла я, разглядывая Гаргулий, следящих с крыши собора за бесконечно идущими в храм потоками туристов. – Именно они, мои милые, и придают этому месту особенный мистический ореол, создавая невероятное количество преданий и небылиц о скрытых в тайных глубинах храма монстрах.

– Здесь написано, что к созданию храма приложил руку сам дьявол. Лилиан, это правда? – Майкл тихо спрашивал меня, читая брошюру.

– Не знаю, спроси у него сам. – Я с неприсущей мне прежде иронией произнесла вырвавшуюся из меня фразу, а потом пожалела беднягу и добавила, – по легенде талантливого кузнеца Бискорне заставили изготовить самые живописные и превосходящие по красоте все существующие ворота для нового парижского святилища. Но убедившись в ничтожности своих сил, кузнец взмолился о помощи, и попросил он её не у кого-нибудь, а у самого Великого Князя. На рассвете, когда один из монахов Нотр-Дама пришёл проверить хотя бы наброски будущих ворот, он нашёл кузнеца лежащим на полу без явных признаков жизни, а перед ним сверкало искусное творение с фигурными узорами невиданной доселе красоты. Когда ворота поставили на их законное место, а замки были врезаны в металл, то случилось так, что их было просто невозможно отворить! Замки подчинились уговорам служителей только после омовения их священной водой из самого храма, а узоры на воротах и по сей день нельзя сравнить ни с коваными, ни с литыми. Они просто на них не похожи, да и к тому же никто из служителей не видел, как виртуозный кузнец самоотверженно творил над вратами Нотр-Дам де Пари, выковывая шедевр. – Я слегка поморщилась и прислонилась спиной к фасаду здания. – Знаешь, если отец и приложил к нему свою руку, то он точно не ошибся в выборе.

– Уникальное место, пережившее многое на своём веку от молитв уходящих на священные войны крестоносцев до коронования Наполеона Императором, – произнёс Сэм и задержал дыхание как будто в предвкушении чего-то, но потом воодушевлённо добавил, – и всё же главной причиной его популярности является отнюдь не его история, а особо охраняемый и уникальный по своему значению даже для меня Терновый венец Иисуса Христа.

– Чёрт, иногда ты определённо меня пугаешь! – произнесла я настолько тихо, просто не веря его словам. Конечно, эта реликвия, бесспорно, одно из животрепещущих доказательств существования Спасителя, но всё же восторгаться ею я бы не стала. Это лишь моё сугубо личное мнение, Сэм же наоборот тянулся к подобному роду вещам, и я совсем не хотела препятствовать его внутренней тяги к свету.

– Посмотрите, какое чудо! – Майкл внезапно оторвал меня от моих мыслей. – Как можно не восхищаться этим великолепием! – Он, не отрываясь, жадно рассматривал изображения грандиозных картин Страшного суда, Мадонны с младенцем и матери Богородицы. Ну, а что касается меня, то эти изображения словно клеймо прижигали моё сознание, навсегда оставаясь в моей памяти.

Нотр-Дам де Пари воистину был раскошен и неповторим. Абсолютно всё в нём вызывало дикий восторг, будь то вереница превосходных статуй царей Иудеи и Израиля, виртуозное окно-роза, башни высотой почти семьдесят метров или уникальные имена колоколов на башнях Нотр-Дама де Пари, при произнесении которых Майкл изумлённо и смешно выпучивал свои карие глазки. Разве можно было не восхищаться шедевром вне зависимости от того, кто действительно приложил свою руку к его созданию?

Поскольку сейчас была уже середина декабря, то мы решили встретить Рождество именно здесь. Разве можно было выбрать для этого место лучше, чем Париж? И мы насладились им в полной мере, предаваясь и погружаясь в его уникальную самобытность, досконально обследовав собор, Версальский дворец, Елисейские поля, Лувр и одарив своим вниманием истинную визитную карточку Парижа – знаменитую Эйфелеву башню.