Лилии над озером

- Так вы благословляете меня? - спросила я, обращая все в шутку. Внутренне, впрочем, я была очень внимательна в этот миг.

Графиня де Лораге горячо заверила, беря меня за руку:

- Конечно! Поезжайте, Сюзанна. Балы, развлечения - это все вас вполне достойно, не сомневайтесь. Не в Бретани же вам все время прозябать? О детях, слава Богу, вы можете не беспокоиться. Ваша верная Маргарита позаботится о девочках и Филиппе, а Реми будет на моем попечении, так что ваше сердце может быть абсолютно спокойным.

- Вы искренне считаете, Констанс, что жизнь в Бретани - прозябание?

Она чуть смутилась, но оправдываться не стала:

- Для вас - конечно. Вы особенная женщина, и то, что вам уготована особая судьба, было заметно еще в монастыре. Недаром вас отличала королева и нынче так привечает господин де Талейран… Впрочем, - Констанс не без гордости вскинула подбородок, - мы тоже не лыком шиты. Пьер Анж, возможно, тоже начнет заниматься своей карьерой.

- Карьерой? В каком качестве?

- Мы роялисты, но с Республикой открыто не воевали. Так что, возможно, при новой власти мой супруг сможет занять какое-нибудь место. Это добавило бы нам денег, а мы в них нуждаемся, не буду скрывать. Господин де Лораге не военный, к сожалению, и с вашим мужем сравниться не может, но чиновник из него получился бы отменный. В молодости Пьер Аж мечтал о придворных должностях.

Она со значением добавила:

- Кажется, во Францию спустя десять лет хаоса возвращается порядок. Бонапарт прощает эмигрантов и берет дворян на службу.

- На службу, - повторила я растерянно. - Только все ли согласятся служить?

- Пьер Анж согласится, - улыбнулась графиня. - Что касается герцога дю Шатлэ, то он, без сомнения, фигура более значительная, и тут разговор, наверное, будет особый. Я бы желала ему удачной службы в Париже.

Все это казалось мне довольно странным. В общем, она была права, но кое-что вызывало сомнения. С каких это пор женщина склонна бескорыстно превозносить достоинства другой женщины и добровольно ставить себя ниже подруги? Принижать своего супруга и открыто восхищаться чужим? Может, это идет от особой искренности и близкой дружбы? И я уже стала видеть фальшь там, где ее и в помине нет? Несколько сбитая с толку, я поблагодарила Констанс за совет, но про себя отметила, что в Париже все-таки не задержусь. Я вернусь в Бретань, как только улажу дела, то есть без промедления.

И, едва судьба Александра будет устроена, я найду Реми Кристофу менее ревностную кормилицу.

Это было главным выводом, который я сделала из нынешнего разговора. Мне казалось, что Констанс слишком заигрывается, воображая себя чуть ли не матерью моего мальчика. Может, и мой отъезд ей в этом смысле на руку? Нет, не стоит допускать, чтобы игра затянулась. Мне с тревогой вспомнилось время, когда родились близняшки. Некая Николь, сестра Доминика Порри, помнится, помогала их выкормить. Она так заглядывалась на моих дочерей, что я решила поскорее сбежать от греха подальше - уж слишком горячую любовь она на них обрушивала. Любовь, в которой для меня не оставалось места.

Констанс, конечно, счастливее Николь и уже имеет дочь Александрину и сына Марка, но ее долгие годы преследовали такие неудачи с детьми, что трудно сказать, какие чувства в ней бушуют под маской любезности и дружеской услужливости. Да мне это и не важно, мне важен мой сын. Реми пока еще слишком мал, но в начале лета он уже вполне сможет обойтись без кормилицы. Я заберу его, где бы я ни была, - в Париже, Бретани или где угодно еще.

Я прижала к груди спящего сынишку, осыпала градом поцелуев его теплое тельце. Волна безумной любви поднялась во мне вперемешку со слезами. Как жестока судьба, которая разлучает меня с малышом! Будь прокляты все республиканцы на свете за то, что не дают мне жить обычной семейной жизнью и быть матерью!

Я сжала Реми, возможно, слишком сильно, и он проснулся. Но не заплакал, не возмутился. Взгляд его сонных глазок уже спустя миг стал вполне осмысленным, теплым и доверчивым.

«Я буду ждать тебя, мама! - будто говорили мне эти огромные детские глаза. - Возвращайся за мной!»

- Непременно, - прошептала я ему на ухо, давясь слезами. - Я вернусь, мой ангел. Сразу, как только смогу!

Он чуть кивнул. Как будто понимал меня.

Как будто давать согласие ждать…

Ощущение тепла его головки у своей щеки я запомнила навсегда.

8

Старая герцогиня де Сен-Мегрен тоже поддержала меня в намерении поехать вслед за мужем. Когда за ужином я объявила ей об этом, она воздела костлявые руки в патетическом жесте, будто готова была мне аплодировать.

- Пресвятая Дева! Наконец-то вы начинаете вести себя, как подобает жене.