Лилии над озером

Александр был спасен, и для его спасения не потребовались сокровища Анны Элоизы, поэтому она давно уже вернулась к тому пренебрежительном тону, который всегда использовала в разговорах со мной. Подробностей спасения внука она не знала, и поэтому больших заслуг в этом деле мне не приписывала. Ей казалось, герцога дю Шатлэ спас исключительно генерал Дебелль, и то только потому, что корсиканский прохвост Бонапарт на расстоянии оценил таланты ее внука и не мог без них обойтись. Поэтому в благодарностях мне она, разумеется, не рассыпалась.

- Вы говорили, конечно, с Брюном, и мне об этом известно, - качала головой Анна Элоиза. - Но особого успеха, насколько понимаю, не добились. Впрочем, само участие делает вам честь и снимает с вас некоторую долю вины за грязные поступки в прошлом.

- Так вы воспринимаете мое путешествие в Париж как путь искупления? - спросила я несколько натянутым тоном.

- Почему бы и нет? - Она звякнула чашкой. - Если, конечно, вы едете туда приглядывать за супругом, а не развлекаться.

Не отвечая, я молча пила кофе. Был ли смысл посвящать старуху во все мелочи? Моей тайной переписки с Талейраном она все равно бы не поняла. Для нее он был ренегат, изменник. Да и куда ей, родившейся в эпоху Регентства, понять все тонкости нынешней эпохи… Она слишком стара. Но, с другой стороны, разве с возрастом не приобретается опыт? Мне как раз нужен был совет опытного, мудрого человека - не насчет того, стоит ли ехать в Париж вообще, а о том, к чему склонять Александра.

- Вы же понимаете, мадам, - сказала я с довольно унылым выражением лица, - что вашего внука позвали в столицу не для того, чтоб осыпать розами за подвиги во имя короля. Александра туда повезли, чтобы заставить служить Бонапарту!

Анна Элоиза презрительно пожала плечами.

- Вы не открыли мне тайну. Корсиканец - выскочка. И он всегда будет чувствовать, что под ним пустота. У его власти нет традиций. Совсем не удивительно, что он жаждет дружбы таких вельмож, как Александр. - Она хмыкнула. - На всех этих бандитов титулы и громкие имена действуют ослепляюще.

- Положим, это так. Но как Александру отвечать на эти восторги?

Помолчав, я осторожно добавила, опасаясь, что мои слова вызовут бурю:

- Хотели бы вы, чтоб он стал служить новой власти?

Старуха грохнула своей тростью.

- Силы небесные! Александр - кавалер ордена святого Людовика!

Её явно охватил гнев, и я решила не продолжать, расценив ее ответ как выражение крайнего отрицания. Собственно, можно было и не спрашивать, настроения Анны Элоизы мне были и без того известны… Несколько погрустнев, я собиралась уже было удалиться. Анна Элоиза остановила меня едва заметным жестом. Снова опустившись на свое место, я с удивлением заметила, что ее выцветшие глаза хитро поблескивают. Может, старуха пьяна? Впрочем, нет, она вроде бы не пила за ужином ничего крепче молока.

- Сядьте, сударыня. Я кое-что вам растолкую.

Некоторое время я терпеливо ожидала, пока она доест остатки куриной котлеты и даст знак служанке убрать тарелку. Когда трапеза была закончена, приборы унесены и губы промокнуты салфеткой, старая герцогиня торжественно спросила меня, знаю ли я о существовании знаменитого шуанского девиза - «За Бога и короля!»?

- Без сомнения, знаю, - сказала я настороженно.

- О! И что же он означает, по-вашему?

- Мадам, я не ученица. Не стоит устраивать мне проверки.

- А кое-чему вам вовсе не грех было бы поучиться, Сюзанна! Может, тогда бы вы поняли, почему Александр все-таки поехал в Париж, а не отверг предложения республиканцев сходу.

- Он должен был воспользоваться этой зацепкой, чтобы избежать расстрела! - воскликнула я.

- Ха! Плохо же вы знаете своего мужа. - Герцогиня смотрела на меня торжествующе, презрительно оттопырив губу. - Впрочем, я не удивлена. Если бы не дети, которых вы исправно рожаете, вы вообще как жена не имели бы никакой ценности…

Не скрывая пренебрежения, она поведала мне, что Александр - человек чести, и никакая угроза смерти не заставила бы его пойти на позорные переговоры, если бы… словом, если бы у него не было надежды таким образом содействовать восстановлению монархии во Франции. Роялизм для ее внука - прежде всего. Присяга, дескать, для него свята. Если он и поехал в Париж к Бонапарту, то только потому, что чувствует в себе силы переубедить первого консула и превратить его в сторонника Бурбонов.

И если ему удастся этого добиться, то шуанская цель - защитить Бога и короля - будет достигнута в полной мере. По мере того, как она говорила, мне хотелось открыть рот от изумления. Кажется, большей чепухи я отродясь не слышала. Переубедить Бонапарта? Генерала, который, едва став властелином, поселился в королевском дворце? Первого консула, который держит в своих руках жизни Александра и Кадудаля? Только нравоучений он и ждет, как бы не так! И только его перевоспитанием разгромленные шуаны и должны заниматься, забыв о собственном плачевном положении!