Лилия для Шмеля

— Дорогие гости. Поскольку Вейре еще мал и не привык к многолюдным вечерам, мы решили немного изменить ход праздника. Сейчас подадут бобовый пирог и легкие закуски, и лишь потом состоится обед.

Вейре церемонно усадили во главу богато сервированного стола. Снова заиграла музыка, засуетились слуги…

Согласно рангу, мне предстояло сидеть в хвосте праздничного стола, но Вейре не хотел отпускать меня. Герцогу пришлось вмешаться: он наклонился, шепнул что-то, и малыш, хоть и насупился и едва не пустил слезу, ослабил хватку. Зато сам Веспверк крепче сжал руку сына, показывая, что он рядом.

Все проходило чинно, как в лучших домах Нильда, однако мне атмосфера казалась тягостной. Гости старательно улыбались, дети с опаской поглядывали на именинника. Представляю, как тяжело Вейре.

Зазвучала парадная мелодия, двери залы распахнулись — слуги торжественно вынесли на подносе большой крытый пирог и поставили перед именинником.

Я невольно ожидала увидеть шесть свечей, однако вместо них пирог украшали затейливый узор и шесть бобовых зернышек.

Освальд взял нож, осторожно вложил в детскую ладонь, накрыл руку сына своей, и так вдвоем они осторожно сковырнули зернышки, сложили в тарелку Вейре. Затем разрезали пирог и с помощью лопаточки ловко разложили по тарелкам гостей.

Лишь когда гости принялись за праздничный пирог, я вспомнила, что имениннику согласно традиции доставались лишь бобовые зернышки. Посмотрела на Вейре и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и, вздохнув, склонился над почти пустой тарелкой.

Гладко вечер проходил ровно до тех пор, пока Жуж не напомнил, что он тоже любит пироги, печеньки и другие сладости. Пес заливался требовательным лаем, пытался лапами залезть на стол и, вообще, вел себя совершенно по-свински… — и тут уже мне пришлось вмешаться. Иначе, будучи не в духе, он покажет свой характерец, и более ни одна дама не посетит дом Веспверков.

— Жуж! — громко окликнула я его. — Ко мне!

Пес послушался. Пулей пролетел под столом и сел у моих ног. А поскольку я при свидетелях не спешила угощать его вкусняшками, он, выслуживаясь, встал на задние лапы, а передние умилительно сложил на груди.

Гости рассмеялись.

— Мы приготовили для именинника небольшое выступление, и Жуж напомнил об этом, — смущаясь, объяснила я. — Позвольте отлучиться ненадолго, чтобы подготовиться.

Взгляд Веспверка обещал мне все кары небесные за самодеятельность. Но отступать поздно. Подхватив Жужа, я гордо встала и направила из залы.

Приказав слугам принести любимую игрушку Жужа из кареты и найти два пуфика, я улучила момент и задобрила песика печеньками.

Схомячив всю мою заначку, пес подобрел, и я, перекрестившись и очертив на груди защитный круг, вернулась к гостям.

Жуж, уже привыкший к нашим дрессировкам, попытался самостоятельно залезть на один из пуфов. Тот оказался высоковат, но упрямец не оставлял попыток — старательно прыгал и уморительно загребал передними лапами. Выступление еще не началось, а гости уже улыбались. Это обнадеживало.

К концу нашего номера, когда Жуж на гневную фразу: «Фу, плохой мальчик!» — выпучивал глазки, замирал и падал на бок, высунув язык, — гости хохотали до слез. Не скажу, что я великая дрессировщица, сколько у Жужа уморительная мордаха, и зрители непривередливые.

И Вейре, и графиня, и даже Веспверк улыбались, а потом хлопали в ладоши, требуя повторить вступление на бис. Один из детей тайком умудрился угостить Жужа сладким пирогом, и в благодарность тот готов был скакать хоть до утра.

Но я хотела, чтобы день рождение запомнилось Вейре не только «маленьким цирком», поэтому, вспомнив некоторые незатейливые игры, предложила гостям поиграть. И они согласились.

Пока мы играли в «Глухую сплетницу», «Веселые рисунки», «Море волнуется»… — я икала. Наверно, шеф-повар костерил меня на чем свет стоит, да и Веспверк тоже. Но я, почувствовав интерес Вейре, уже не могла остановиться и сама не заметила, как стала ведущей праздника. Правда я подбирала такие конкурсы, чтобы именинник мог участвовать в каждом.

Освальд терпел мою самодеятельность, пока не заметил, что Вейре устал. Тогда бесцеремонно, перекрикивая возбужденно гомонящих гостей, объявил:

— А теперь время угощений! — и бросил в меня убийственный взгляд.

«Да я старалась для Вейре!» — невозмутимо раскинула руки в стороны.

«Живо в комнату!» — кивнул Освальд в направлении детской.

«Есть, кэп!» — махнула я головой, как делал здешний королевский караул, на что Веспверк закатил глаза. А я, вспомнив про «корчить рожи», не сдержала улыбку. Он понял и повертел головой, мол, какая глупость.

Чтобы не привлекать ненужного внимания к нашему безмолвному спору, пришлось отвернуться.

— Пойдем? — я взяла за руку Вейре, провожавшего гостей в столовую тоскливым взглядом. Если все будет хорошо, то вечером еще раз спустимся.

— Угу, — кивнул он.

Довольные, мы вошли в комнату, где уже стоял поднос с диетической едой. В этот раз порций было две — большая и маленькая. Но по сравнению с тем, чем угощали гостей, это конечно, не то.