Лёд

Пропажу штурман обнаружил уже к вечеру и сразу понял, что тут не обошлось без злоумышленников. И, разумеется, первым под подозрение попал я сам. Но поскольку никто меня не видел, а табака в каюте моей не нашли, то штурману оставалось только играть желваками. С тех самых пор и началось наше отчаянное противостояние: если табак он мог простить, скрепя сердце, то за карточку, думаю, будь я там один, не раздумывая, скинул бы меня за борт. В открытую свою неприязнь мы выказывать не могли и вредили друг другу исподтишка — то битого стекла в обувь друг другу подсыпали, то до горечи пересаливали и без того несъедобные блюда, крали друг у друга теплые вещи, науськивали других членов команды. В общем, уже через месяц весь экипаж разбился на два враждебных лагеря, и даже капитан с Седовым ничего не могли с этим поделать. Чтобы хоть как-то снять возникшее напряжение, в следующую вылазку Визе Георгий Яковлич отправил меня сопровождать его на собачьей упряжке, и меня около двух недель не было на Фоке.