Лёд

— Думаете со взрослым сильным моряком так просто справиться? Черта с два! Бьюсь об заклад, ему сперва подсыпали мышьяк, а уж потом…

— Ну и что же Вы думаете? Кто это мог сделать?

— А вот это уж не моя забота. Я все ждал, когда ко мне полиция придет, но, видимо, нынче такие времена, что даже полицию смена власти заботит куда сильнее человеческой жизни… — и он удрученно вздохнул.

Когда я вернулся в контору, Мишка уже ждал меня там, лениво прохаживаясь из угла в угол. При виде меня он взъерошил волосы и бросился мне навстречу, возбужденно размахивая руками:

— Николай Алексеич! Что это с Вами? — отпрянул вдруг он, затем подошел и осторожно прикоснулся к моему подбородку. — Что это?

Я подошел к зеркалу: на подбородке моем красовался невесть откуда взявшийся клок рыжих волос. Я смутился и тщательно соскреб его, до красноты растирая кожу.

— Маскарад? — хитро подмигнул мне Мишка. — Очень по-сыщицки, Николай Алексеич.

— Ну-ну, — успокаивающе похлопал я его по плечу, — чего ж ты такого разузнал?

— Что касается врача, то он сразу смекнул, зачем я к нему пришел, и сознался, что у него незадолго до гибели Пронина пропала приличная доза мышьяка из шкафа, ключ к которому был только у него самого.

— Видимо, они все-таки пытались расследовать исчезновение механика… Мне один из студентов рассказал ровно то же самое.

— А у фотографа Вы были? Доктор все пытался сказать мне, что фотограф этот был вовсе не фотограф, а кто-то иной…

— Был, — махнул я рукой. — Мне ведь Визе то же самое заявил, поэтому я прямиком от студента направился к тому фотографу, что должен был ехать с экспедицией изначально. Говорит, и вправду поскользнулся и сломал руку за несколько часов до отплытия, поэтому пришлось срочно искать замену — попросил своего двоюродного брата, который, правда, ничего не смыслил в фотографии, и его пришлось кое-как обучать, стоя уже буквально на трапе с перебинтованной рукой. В общем, история темная, но вполне правдоподобная. Если только этот фотограф не замыслил убийство Пронина еще до отплытия. Но разве он мог нарочно себе руку сломать?

— А ломал ли он ее вообще?.. По крайней мере, у нас вырисовался круг подозреваемых: капитан, фотограф со своим кузеном и штурман.

— А что не так со штурманом? Ты ходил к нему?

— Еще как, но он даже не открыл мне дверь, узнав, кто я такой. Крикнул только, что Пронин заслужил то, что получил.

— Негусто, но это уже кое-что. Есть с чем явиться к заказчице.

— И да, вот еще что, Николай Алексеич. Я полистал бортовой журнал — в день смерти Пронина стоит всего одна запись «Без происшествий». И вообще впоследствии этот эпизод нигде не упоминается…

— Журнал необходимо вернуть капитану. И веди, пожалуйста, себя прилично с ним.

Мишка ухмыльнулся и кивнул.

4

На следующий день около полудня мы уже стучались в дверь к Катерине Матвеевне. Открыла нам неопрятного вида горничная, ахнула и тут же принялась вытирать о давно нестиранный передник свои выпачканные, вероятно, на кухне руки:

— Ох, а хозяйка даже и не предупреждала меня, что кто-то придет. Вы с каким-то важным делом?

Я протянул ей свою карточку, она осторожно взяла ее, зажав между мизинцем и большим пальцем, поднесла к самым глазам и часто заморгала.

— Вы по поводу Сергея Васильича поди! — всплеснула она руками, уронив карточку в снег. — Проходите!

Мы проследовали за ней через неосвещенный коридор прямиком в небольшую гостиную. Мебели в ней было совсем немного, да и то самая необходимая. На стенах висели даггеротипы, покрытые толстым слоем пыли — в комнате явно давно никто не убирал.

— Катенька! — крикнула горничная. — Это сыщики по поводу Сергея Васильича!

С дивана в углу гостиной вдруг резко поднялась фигура в черном, и я узнал в ней мою давешнюю посетительницу. Она сильно побледнела при виде нас и попыталась сделать несколько шагов навстречу, но ноги ее не слушались, и она буквально рухнула назад на диван, подхваченная сильными руками какого-то мужчины, бывшего там же у окна подле нее. И лишь когда он повернулся в нашу сторону, мы узнали Ипполита, кузена ее покойного супруга. Он был явно рассержен на нас за наше нечаянное вторжение — щеки его пылали, весь вид требовал от нас убраться немедленно, и только причина нашего визита заставила его все-таки улыбнуться нам сквозь зубы и пригласить присесть, велев горничной подать чай.

— Господа, я очень рада вас видеть, — слабо пробормотала Катерина, — но я никак не ожидала, что явитесь так скоро… Уже есть какие-то результаты? — и она принялась тереть батистовым платком и без того сухие глаза, пряча за этими равномерными движениями явное недоумение по поводу нашего прихода.

— О, да, результатов навалом! — рявкнул Мишка, вскочив со стула и принялся возбужденно прохаживаться по комнате. — У нас есть как минимум трое подозреваемых, и теперь мы хотели бы узнать, в каких отношениях Ваш муж состоял с этими людьми или что он Вам о них рассказывал.

— Ну, конечно же, господа, — с готовностью закивала она, а в глазах у нее появился радостный блеск. — Я расскажу все, что знаю! Так кто же это?