Лёха

Леха кивнул, удивляясь тому, что ни Семенов, ни бурят не проявили товарищеского сочувствия. Открыл было рот, хотел что-то сказать, но Семенов с бурятом как раз выпрягли лошаденку, и та на заплетающихся ногах, но целеустремленно пошла куда-то вглубь леса, ковыляя так, чтобы не беспокоить раненую ногу.

– Пошли с кобылой, явно она воду чует, – сказал Семенов и, подхватив волочившиеся по земле вожжи, пошел рядом с лошадью. Лехе с артиллеристом волей-неволей пришлось идти следом.

Менеджер Леха

– Вот не думал никогда, что, читая Гаршина, все такое своими глазами увижу – тихо бурчал на ходу Середа.

– А кто это – Гаршин? – думая о своем, рассеянно спросил Леха.

– Известный русский писатель, прогрессивный; революционер, считай. «Лягушку-путешественницу» читал?

– Смотрел, – рассеянно ответил Леха, имея в виду известный мультфильм, потом спохватился, не ляпнул ли чего, но артиллерист не обратил на оговорку никакого внимания. И чтобы не заметил чего идущий рядом, менеджер тут же спросил сам: – И при чем тут лягушка-путешественница?

– Она ни при чем. Тут такое дело – Гаршин, видишь ли, в войне с турками вольноопределяющимся участвовал, в бою заколол вражеского солдата, да и сам на пулю нарвался. А дело было в зарослях, густые кусты вокруг, драка там получилась свирепая – вот его и нашли только через четыре дня. И все это время он пролежал рядом с мертвым турком, который довольно быстро разлагался на жаре. Вздувался, подтекал, пузырями покрывался. Вонял опять же – как вот эти наши. И все это – руку протянуть. И не отползти от него, сил нет.

Леха промолчал. Ему было не по себе, неприятно удивили спокойные Жанаев и Семенов, лишь бегло глянувшие на покойников и тут же все внимание обратившие на полудохлую лошадь. В то же время Леха чувствовал, что эмоции эти – какие-то тупые. Умом он не мог представить – а что делать-то надо? Столько трупов за короткое время он видел только в игре «Метро». Но в игре-то были виртуальные, хоть и старательно прорисованные картинки, а тут – живые люди. Тот же Петров. Живой, потный, радующийся тому, что скоро притащит танкистам топливо, – и красно-голубые брызги, выметнувшие из его спины… И все, нет токаря Петрова. И не будет. И не похоронили. Так и остался валяться в лесу. Как десятки добитых пленных – по обочинам и в кюветах. Как десятки убитых гражданских.

Леха не знал, как определить то, что с ним происходило. Словно он покрывался скорлупой, черепаховым панцирем, только прозрачным. Отсюда – из реального мира – смешным казались адреналиновые виртуальные битвы. Почему-то вспомнилось, что в том же «Метро» главный герой то и дело снимал с гнилых трупов противогазы и натягивал себе на морду, – и вместо того, чтобы брезгливо передернуть плечами, потомок грустно усмехнулся. Хорошо же разбирались создатели игры в том, что такое подгнившие мертвецы… Сюда бы их, для знакомства. Потом почему-то вспомнил комикс про ходячих мертвецов-зомби, так там и того более – персонажи обмазались содержимым вспоротого брюха гнилого мертвеца, чтоб казаться для зомби своими. Но пошел дождь и моментально смыл. Фантазеры, мля, идеалисты. Тут вон мылись, мылись, а запашок после закопанных танкистов так и остался. Менеджера замутило. Потом он представил себе, как умирал от жажды тот раненый, что лежал посередине, между уже померших товарищей, – и затошнило сильнее.

А его компаньоны шли себе впереди, сопровождая ковыляющую коняшку, и ухом не вели. Привыкли, что ли? Или просто грубые натуры? В том времени, из которого в этот ад кромешный Леха и попал, объяснение было бы простым – дескать, это не люди, а быдло, грубое, бесчувственное, не креативное, лишенное по своей примитивности истинно человеческих эмоций и не способное сопереживать ближним. Тут же это объяснение было не годным, фальшивым и натужным. Тогда почему? Рационализм жителей сельских районов? Практичность?

– И никто не узнает, где могилка моя… – потерянно бурчал Середа.

Даже странно: и когда их гнали в колонне пленных, и во время побега – молодцом держался парень. И когда мчали азартно в чужих карнавальных нарядах – тоже орлом глядел, а как немца-то именинного лихо облапошил! А тут что-то скис, вид потерянный какой-то. Сам Леха тоже себя чувствовал не лучшим образом. Пытался разобраться в себе – и не получалось. Чем-то именно эти погибшие подействовали на нервы. Непонятно почему, но вот именно эти. Даже не гражданские.

Лошаденция действительно привела к воде – небольшому прозрачному ручейку, который, продираясь по лесу, намыл из-за всякого лесного хлама разного размера бочажки. Животина стала пить воду аж со стоном, вздрагивая всем телом.

– Что дальше делать будем? – спросил Леха Семенова, аккуратно умывавшегося из того же бочажка. Тот не спеша закончил умывание, попил водички, потом ответил:

– В ближайшей деревне махну лошадь на харчи. Много за нее не дадут, заморенная. Да битая впридачу, но это дело поправимое, а нам и харчей не пуды нужны. Бензина, конечно, не раздобудем – ну да не баре мы, пешочком оно и спокойнее.

– А если немцы в деревне?