Лиса под прикрытием

Какой в этом городе дрянной, подлый градоначальник! Ему нужно не только уничтожить, но и унизить, наказать.

Одежду и обувь забрали, но один из городовых, видимо, самый жалостливый, вернул шаль.

– Прикройся, чего уж теперь.

Я схватила подношение и накинула на плечи, жалея, что купила не самую широкую.

Принесенные пруты подсунули под клетку, под днищем что-то щелкнуло, затем раздался глухой удар. Проверив крепления, городовые стали поднимать клетку, даже не пытаясь держать ее ровно. Я вцепилась в прутья, чтобы не упасть.

Так меня и потащили.

Место казни располагалось на площади за резиденцией градоначальника. Удобное место, ничего не скажешь. Можно любоваться на действо, не выходя из кабинета. Правда, от вони так просто не избавиться. Хотя, какая мне разница, пусть хоть задохнутся насмерть.

В дальней части площади была устроена ниша, в центре стоял деревянный столб, вокруг разложены связки хвороста, пахнувшие чем-то резким. Быстро приготовили, однако. Хотя, скорей всего, приготовили загодя, точно зная, как накажут преступницу.

К нише меня и потащили. Холода я не чувствовала, хотя на улице стоял мороз, изо рта вырывались облака пара. Я не чувствовала ничего.

Впрочем, не мерзли ни градоначальник, ни его женушка, ни судья, ни даже Клод, они все решили присутствовать лично. Для них и еще нескольких влиятельных персон было приготовлено удобное место на возвышении. Но самое ужасное, там же, закованный в цепи с ног о головы, в окружении городовых стоял и Самуэль.

Любимый, прости, я ничего не могу поделать. Тебе придется увидеть мою смерть.

Не замечая ничего, кроме его, искаженного болью лица, я позволила вывести себя из клетки и привязать к столбу. Дальше градоначальник обратился к присутствующим, гордо зачитал мои прегрешения и снова озвучил наказание, выбранное судом. Люди оглушительно закричали, в едином порыве желая разорвать оборотницу на куски. Но стоило показаться человеку в черной маске и черной одежде, держащего зажженный факел, как все замолчали.

Человек двинулся ко мне.

Палач.

В это мгновение вернулся страх, я задергалась в путах, забилась, закричала, но все было тщетно. Палач медленно приближался.

Взгляд зацепился за пламя факела. Будто завороженная, я замолчала, только следила за его отблесками, всполохами, искрами, летящими в небо. Огонь становился все ближе и ближе, пока не вспыхнул гигантским цветком, скрывая меня от чужих любопытных глаз.

– Мари! – взревел Самуэль. – Мари!!!

Я снова закричала, но сразу закашлялась, наглотавшись дыма. Огонь был везде: справа, слева, сверху, снизу. Повсюду! Он жалил искрами, вгрызался зубами, будто зверь, безжалостно впивался ногтями в кожу, рвал меня на части. Я зажмурилась, чтобы не видеть его оскаленную морду.

Но тут укусы прекратились, огонь отпрянул, будто испугался. Я открыла глаза и забыла о боли. Из живота выходило радужное сияние, оно окутывало меня всю с ног до головы, защищало от жара. Оно пульсировало, словно живое существо, и потихоньку росло, отгоняя ненасытное пламя все дальше и дальше.

– Магиня, – донесся издалека слабый голос.

Он был первым, но вскоре площадь взорвалась криками.

– Магиня! Магиня! – орали люди. – Магия вернулась! Вернулась!!! Она невиновна! Невиноватая!!!

Многие кинулись к костру, принялись тушить огонь снегом, и вскоре пламя сдалось, остались лишь чуть тлеющие угольки и запах дыма.

Ко мне подбежал городовой, тот самый, что пожертвовал шаль. Трясущимися руками развязал путы и бросился к ногам, целуя обожженные пальцы.

– Прости меня, великая! Ты невиновна! Будь свободна.

Больше ничего меня не держало, но идти я не могла, не было сил. Я лишь оперлась на столб и смотрела перед собой. Людское море то накатывало ближе, оглушая голосами, то откатывало назад.

– Магиня… магиня… магия вернулась… вернулась…

Самуэль появился будто ниоткуда, соткался из воздуха рядом со мной. Он был свободен, остались только синюшные следы кандалов на руках, отзвуки ужаса, которым он пропитался, и белоснежная седая прядь.

– Мари…

– Самуэль, – я слабо улыбнулась, все еще не в силах поверить в то, что жива.

Он подхватил меня на руки и потащил прочь: от взглядов, от криков, от запаха дыма, от чужой ярости, которую я ощущала даже отсюда.

– Мари, как ты это сделала? – прошептал любимый. – Как смогла отогнать огонь? Неужели тебе подвластна магия?

Я потянулась к его лицу, поцеловала в губы, одновременно отвечая на вопрос.

– Нет, это не я. Это он.

– Он?

– Сын.

– Мари…

Эпилог

С меня сняли обвинения в тот же день, Самуэлю вернули все права, восстановили в должности, принесли извинения нам обоим. Едва он доставил меня домой, показал доктору, который, ко всеобщему удивлению, не нашел ожогов, Самуэль выставил охранников и вернулся на работу. Обозленный, пылающий яростью и желанием поквитаться, он обратился к столичному руководству, в результате чего полетели головы.