Лиса в курятнике (СИ)

- Эту, что ль? - Михасик замер, прижавши руки к груди. Весь вид его выражал недоумение этаким престранным выбором. И неодобрение. Пожалуй, лишь он и мог выразить Стрежницкому это самое неодобрение, не боясь получить в ухо.

- Может быть... может быть...

Стрежницкий закрыл глаза.

Рыжая была...

Была и была.

Не сказать, чтобы красавица, встречались на его пути девки куда более яркие. А эта... курносенькая, живенькая...

Миленькая.

Да, пожалуй, что именно так. Миленькая... такая матушке понравится.

Если молчать будет... потому как ее речи совершенно не соответствовали образу. Девицам надлежит быть скромными, слегка манерными и очаровательно-беззащитными.

- Барин... - Михасик вздохнул, и Стрежницкий, отложив бумаги, вздохнул тоже. Жениться не хотелось совершенно, впрочем, как и расстраивать матушку, которая опять сляжет. И пусть знать он будет, что все ее болезни большею частью придумка, бездельем вызванная, но...

- Может, еще какую присмотрю.

- Зачем?

- Матушка не молодеет. Да и я... - Стрежницкий махнул, и Михасик устроился на стуле, вытянул длинные ноги, руки на животе сцепил. - Все равно жениться придется...

- Зачем?

- Это тебе незачем... вот скажи, я тебе мало плачу?

- Не обижаете, барин.

- Или кормлю плохо? На одежу не выдаю?

- Барин!

- Так отчего мне опять сказали, что ты казакам задолжал. Двадцать рублей, Михасик! Двадцать...

- Так... - он слегка смутился, точнее сделал вид, что смущается. - Слаб человек, барин... а уж такой, как я... они предложили картишки раскинуть, я и не устоял... только, барин, вы не серчайте... я тут кой-чего слышал, пока игрались... оно не мне говорили, только... играли-то на царской половине...

- Надеюсь, ты там ничего не спер?

- Обижаете, барин!

Не обижает, скорее несколько сомневается в наличии здравого смысла. Все ж порой Михасик в любви своей ко всему блестящему вовсе терял чувство меры. А на царской половине блестящего было много.

- Так... - Михасик заерзал под холодным взглядом. - Я ж никогда... я ж понимание имею... я бы вас ни за что...

Стрежницкий вздохнул: специально-то Михасик, конечно, не предаст. Вернее человека не сыскать, и тот шрам звездочкой на груди - наилучшее тому доказательство. Ведь мог отойти, мог сделать вид, что вовсе не знаком с барином... а он остался.

И от пули заслонил.

И позже, когда вдвоем в яме лежали, кровью захлебывался, а приговаривал, что, мол, Бог не попустит такого... позже Стрежницкий понял, что бог как раз-то попускает многое.

- Слышал я, как один казак другому кинул, мол, пора пришла выбирать...

Казак?

Плохо... в казаки брали далеко не всех. Самых ярых, самых преданных. И клятва на них лежала оковами, а тут... надо будет доложиться.

- И сказал навроде как в шутку... что, мол, промедлишь, и все золото медью обернется... я ж тихонечко сидел... а этот как вышел, прямо зыркнул...

- Когда это было?

- Так... сенни и было, - Михасик поскреб темные патлы. - Вы б, может, тоже... матушку проведали, а барин?

Голос его звучал жалобно, надтреснуто. И он, любивший показать прочим свою лихость, живо помнил, как оно было...

...звон битого стекла. Камни в гостиной. Матушка растерянная... отец держит щит... требует уходить, а матушка стоит и плачет.

Уводили ее за руки.

И устроили в охотничьем отцовском домике, посчитав, что до него мятежники не доберутся. Что тогда Стрежницкий о мятежах знал? Только что случаются они.

Как гроза.

Или засуха там... он, мальчишка, был беспечен, и чудо, что матушка сумела взять себя в руки, вспомнить, что она не просто урожденная княжна, а и магичка не из слабых.

...в той яме, куда их кинули живыми, было холодно.

Почему-то именно холод Стрежницкий запомнил.

Не землю, которую кидали на плечи, не камни... камень рассадил кожу на голове и мир потемнел. А когда сознание вернулось, то было холодно. И Михасик еще шептал, что выберутся... непременно выберутся...

...им тогда повезло несказанно.

И пуля, застрявшая в Михасиковой груди, не добралась до сердца его. И камень голову не проломил. И те, кто поймал их, глупых подростков, решивших заглянуть в деревню, где они бывали частенько, не стали добивать сразу.

Кинули в ямину.

Землей присыпали... собакам собачья смерть, так сказали...

...а матушка взяла себя в руки. Опомнилась. Вышла и...

- Нет, - он покачал головой. - Если и вправду смута затевается, отсидеться не позволят. Найдут... а тут...

Стрежницкий нехорошо так усмехнулся.

- За батюшку я еще не рассчитался...

- Эх, барин...

- А ты не вздыхай. Опишешь мне подробно этого казака... и чтоб я тебя тут не видел.

...ибо если Михасик казака видел, то и тот наверняка Михасика заприметил. Может, конечно, и не рискнет руки марать, решит, что не будет беды: репутация у Михасика определенная имеется. Дурачком его полагают, балаболом никчемным, да и он сам порой заигрывается.

Не сегодня.

И посерьезнев, Михасик головой покачал:

- Вы уж тут поаккуратней... не лезьте на рожон. И про Боровецкого я порасспрашивал... что интересно, никто его прежде не видел. Одни говорят, будто бы он затворником жил... другие, что в Европах учился... но это неправда.

- Почему?