Литконкурс Тенета-98

— Когда я проводила эти исследования, у меня была локальная машина. Теперь она прекратила свое существование.

— И что? Ее нельзя будет восстановить? За те деньги, что может стоить эта информация, наше государство сделает всеобщий обыск. Найдут и восстановят.

— Очень сомневаюсь, что найдут, и уж точно не восстановят. Что-то я не слышала, чтобы платы можно было восстановить из пепла.

— Ты сожгла его?

— Да, в муфельной печи, в токе кислорода, при 200 °C.

— А пепел развеяла по ветру? Ты случайно спиритизмом не увлекаешься?

— А что, разве это была плохая идея?

Сказать, что она меня поразила, будет мало. Я в отряде почти 10 лет. А эта девчонка, еще не попав в отряд, умудрилась применить самый варварский и эффективный способ сокрытия информации. Представив, как она разбирает компьютер по частям и заталкивает их в окошко муфельной печи, я расхохотался. Она засмеялась вместе со мной.

— Ну, не дураки ли мы! Сегодня может быть последний день в моей жизни, а мы с тобой спорим на научные темы. Сюда я приехала покупаться.

Она моментально разделась и оказалась в воде. Вода была теплой и ласково укачивала. Какая-то рыбья мелочь вилась у самых ног.

— Это мое самое любимое место. Я сюда приезжаю помолчать.

Мы лежали на воде и смотрели на звезды. Только шум прибоя нарушал полную тишину. Олле выдернула меня из состояния эйфории.

— Хорошего помаленьку. Нам еще нужно придумать тебе алиби и доехать до клиники.

— Зачем мне алиби?

— Иначе тебе будет довольно сложно объяснить, почему один человек из твоей группы попадает в больницу в жутком состоянии, а ты ничего не знаешь.

— А не проще рассказать правду?

— Какую правду? Что ты без пропуска прошел в институт жизни, где тебе никто не видел, прошел в лабораторию, которой нет в плане здания, и участвовал в эксперименте, которого просто не может быть?

— А какую правду предлагаешь ты?

— Мы с тобой очень хорошо провели время в этой бухточке. Потом пошли в ресторан, где поссорились и разошлись в разные стороны.

— Ты не знаешь, почему мне не нравятся все твои идеи?

— Потому, что это не твои идеи.

— Ну хорошо. Поехали.

Предложенную Олле сцену мы разыграли в ресторане как по нотам. Сначала сидели и буквально глаз друг с друга не сводили. Кстати, очень хорошо поужинали (или позавтракали). Убедившись, что официант отошел, Олле кинула в фужеры с шампанским по капсуле.

— А это что еще за угощение?

— Тебе — сыворотка доверия, чтобы твое алиби казалось всем убедительным. Мне — блокиратор болевых импульсов.

Допив шампанское и потанцевав, устроили грандиозный скандал. Вот уж не думал, что Олле может быть такой фурией. По совести сказать, и я был не лучше. Она ушла, хлопнув дверью. Я остался со слегка поцарапанным лицом. Рассчитываясь с официантом, я продолжал высказывать все, что я думаю о ней лично и о подобных стервах в частности. В общем можно быть уверенными, что в ресторане нас запомнили.

С Олле мы встретились, где и договаривались. Я немного опоздал. Олле выглядела слегка встревоженной и бледней чем обычно.

— Что-то случилось?

— Тебе придется самому вести машину. Ответное воздействие начнется немного раньше, чем ожидалось.

Когда мы подъехали к больнице, ее лицо стало белым как лист бумаги. Из машины я вынес ее на руках.

— Положи меня. Дай в руку конверт, который лежит на заднем сидении машины, позвони и уходи. В моей комнате на столе лежит еще один такой же. Если моим лечащим врачом будет Тог, перешли его на адрес клиники.

— Что там?

— Чек.

— Но отряд сам оплачивает лечение своих членов.

— Отряд не обязан платить за мои эксперименты.

— Ты не права.

— Мне тяжело спорить с тобой сейчас. Позвони и уходи.

— До свиданья.

— Надеюсь.

Она потеряла сознание. На белой тенниске стали проступать пятна крови. Позвонив в дверь и услышав шаги, я уехал. В темноте силуэт Олле казался двумя пятнами: белое лицо и ярко-красная тенниска. Такого «удачного» вечера у меня еще не было. —2-

Иногда бывают моменты, когда проклинаешь свое решение стать врачом. Сегодня был как раз такой день. Вернее такая ночь. Меня разбудил телефонный звонок. На часах четыре часа ночи. Господи, ну почему? Теодор сказал, что уже выслал за мной машину. Снова тяжелый случай. Почему это всегда ночью?

Подъезжая к клинике, я пытался себя успокоить. Так и должно быть. Теодор практикант и он не имеет права оперировать один.

Когда я увидел пациента, остатки сна с меня слетели моментально. Персонал у нас работает очень слаженно, и пациент, вернее пациентка уже была обработана и лежала на операционном столе. Пока меня одевали, Теодор рассказал, как она поступила в клинику. Ее нашли одну на ступенях. Скорее всего, ее привезли на машине, так как дежурный слышал удалявшийся звук двигателя. Она была очень бледной и вся в крови. После беглого осмотра оказалось, что ран очень много и они очень серьезные, судя по всему, до утра пациентка могла не дожить, поэтому он и вызвал меня.