Лица

Устроили проводы: немного выпили, закусили мочеными яблоками, откуда-то привезенными Барановым, и попели песни. Лиля обожала: «И кто-то камень положил в ее протянутую руку», но лучше всего получалась хоровая: «Это было под небом тропическим, на Сандвичевых островах» с припевом: «Тир-ля-ля, тир-ля-ля и фиау, ули-фули альмау уа». Летчикам было от восемнадцати до двадцати, они еще не расстались со школьным репертуаром, а Баранова, имевшего тридцать пять лет от роду, чистосердечно полагали стариком и звали Батей. Батя был уникальной личностью. В особенно жаркие дни он выходил на аэродромное поле босиком, в белой рубашке с засученными рукавами и давал истребителям запуск саблей, неизвестно откуда и как добытой. Когда однажды его застал командующий Восьмой воздушной армией генерал Хрюкин, он только и произнес: «В каком вы виде, Баранов!», но обошелся без нагоняя. О Бате говорили, что его «любят снизу, а уважают сверху», он отличался личной храбростью и человеческой добротой, а погиб он 5 мая 1943 года — раньше Алексея и Лили. Полк принял Голышев, а кто стал командиром после гибели Ивана Голышева, Лиле уже не суждено было узнать.

От тех проводов сохранилась фотокарточка: облепили со всех сторон командирскую «эмку», пришедшую за Литвяк, кто как мог, так и устроился, Алексей Соломатин — поближе к Лиле, положив руки на капот, на руки склонив голову и задумчиво глядя прямо в зрачок объектива. А Батя сел на подножку и так, чтобы были видны новые сапоги из желтой лосиной кожи, которую летчики доставали, обдирая баки со сбитых «Юнкерсов-88», хотя и знали, что кожа только для форса — совсем непрактична, поскольку не держит воду. Все невозможно молодые и красивые, мужчины тщательно выбриты, лица спокойные, на гимнастерках ордена, в глазах благородная снисходительность по отношению к Лиле, а у нее чуть виноватая улыбка: она вернется дней через десять и кого-то из них непременно недосчитается, — вы уж простите, мальчики, и прощайте.

Юрий Владимирович, которому было тогда пятнадцать лет, хорошо помнит, что сестра приехала во всем военном, но тут же переоделась в платье с зелеными оборками и пошла бродить по Москве. А мама тем временем села штопать ее белье, потому что оно было в нескольких местах иссечено мелкими осколками. Лиля вернулась с двумя подружками, потом прибежала Катя Буданова, ей тоже дали отпуск, но несколькими днями раньше, они крутили патефон, громко звучала «Риорита», было шумно и весело, а Анна Васильевна все еще штопала мужское белье своей дочери, не уронив при этом ни единой слезы: и Анна Васильевна, и Владимир Леонтьевич были характером в дочь.

«Но откуда вы знаете, — спросили ребята бывшую официантку, — что сгорела Литвяк именно над Ребриковом?» — «Мне офицер сказал. Он сам видел. Он был в том бою. А я иду и вижу: плачет. Ты чего, говорю, срам-то какой. И тут он сказал: «Лилю над Ребриковом сбило, это я ее не прикрыл».

Но нет, не Лиля погибла над Ребриковом, — ошиблась славная женщина, подвела ее память, — там погибла Екатерина Буданова, лучшая подруга Лили: ее машину подожгли над селом, Кате перебило обе ноги, но она, умирая, все же тянула истребитель, сколько могла, дотянула до Ново-Красновки, посадила прямо в поле, а потом умерла на руках у местных жителей, — они и поставили ей памятник в центре села. Подруги и в отпуске были вместе, и на «четверге» в «Комсомольской правде», и весь фронт рядом прошли, как на него попали. Катя Буданова была замечательной девушкой. За высокий рост, за короткую стрижку, за огненно-рыжий чуб, торчащий из-под фуражки, как у донского казака, за мужской характер и отчаянный нрав дали ей в полку мужское имя — Володя. По удивительному совпадению, Катя Буданова за сутки до гибели видела сон: кто-то звал ее с другого берега реки. Она сказала об этом Паспортниковой, и Инна Владимировна на всю жизнь сохранила светлую память о девочках, которые видели одинаковые сны и разделили одну судьбу.

Обстоятельства гибели Кати Будановой выяснились не сразу, года через полтора, когда подняли архивные документы и тщательно их проверили. А в том летнем походе, выслушав бывшую официантку, ребята совсем растерялись. Выходило так, что можно было искать Лилю и в Романовой балке, и в балке Ольховчик, и в селе Ребриково, и на хуторе № 14, и шансы были примерно равные.

Когда один и тот же человек находится сразу в четырех местах, это значит, что он превратился в легенду.