Лицо и Гений. Зарубежная Россия и Грибоедов

Как он доложил, на уплату «цены крови» <русского> Посланника и его спутников, на возмещение собственности их, на освобождение Хоя из-под залога, на приготовления к отправке нашего Посланника и на снаряжение азербайджанских ноукеров (слуги, вооруженная охрана), — исчислена сумма в 170 000 туманов (

Туман перед войной 1914 года стоил 1 р. 75 к., но во времена Грибоедова, вероятно, доходил до 4 рублей.). Несравненное чадо наше Наибус-Сальтане (Наследник престола, наместник Тавризской провинции (Азербайджана

)), и верный слуга наш Каим-Макам (Генерал-губернатор (пишкар) при наследнике) обязались на эти деньги покончить <все> дела. На это выразило согласие и Ваше Высочество. Но Ваше Высочество не имело нашего разрешения на сумму большую, чем 100 000 туманов; 70 000 туманов — излишек.

Из присланного ранее списка было ясно, что в намерения входило «пополнить <недостающую часть> стиха и набить амбар льдом». Например, стоимость лошадей и вещей Посланника исчислена в 17 000 туманов. Между тем, Ваше Высочество лучше знает, что лошадей Посланника Вы сами дали в Казвине, и здесь сам Мальцов признавался (Эти признания совпадают с общим поведением Мальцова, старавшегося, по его словам, «беспрерывным притворством» убедить персов в своей безвредности из опасения мести против него как единственного свидетеля убийства Грибоедова.), что лошадей было не более 15. Не знаю, какова может быть цена тамошних коней и казачьих лошадей. Вещи Посланника видели и люди Вашего Высочества в Казвине, и слуги Нашего Двора — здесь. По справедливости, никто у Посланника не видел ни вещей, ни обстановки, достигающих такой суммы. Вообще, у европейцев нет обычая иметь при себе излишних украшений, вроде золота, серебра, драгоценных камней и дорогих тканей.

В особенности <не могло их быть> у Грибоедова, который свой багаж и вещи оставил в Тавризе и налегке прибыл сюда. Ничего стоящего с ним не было, так что, когда Аминуд-Доуле (Абдулла хан — министр внутренних дел

.) отправился к нему с визитом, у него не было чайной посуды, такой, чтобы можно было принести на люди, и он извинился, что я-де приехал с легким багажом. Точно так же однажды он позвал вечером иностранных посланников и Мамед Джафар Хана Серхенга (Не к нему ли относится фраза Грибоедова: «Как тошно в этой Персии, с этими Джафарханамн» (Устиновичу, 30 октября 1828 года)?) и хотел очень себя показать, но, как нам докладывали, вся посуда и мебель его не стоили больше пятисот туманов. Все, кто ознакомились с его внешней обстановкой клялись, что всех его вещей и всей конюшни не было на 4 - 5 000 туманов.

Среди этих очевидцев был Мирза Наби (Везирь (заведующий делами) казвинского принца Али Наги; отец Хаджи Мирза Хусейн Хана Сепахсалара, построившего лучшую мечеть Тегерана и Негарестан (нынешнее здание меджлиса). В депешах князя Долгорукого упоминается о воздействии наследника на Мирза Наби, чтобы он уговорил наказать виновных в смерти Грибоедова. Впоследствии Мирза был посланником в Индии. На его тройное совместительство, как посланника, купца и истца убытков за убийство его шурина Халил-хана (см. примечание), жалуется Rawlinson, «England and Russia», 1875, 14.), в доме которого Посланник пробыл 3 дня; он узнал весь его обиход. Имущество в 17 000 туманов не такая вещь, чтобы не броситься в глаза!..