Любимая для мастера смерти

─ Айне, ─ хватается он за горло, опрокидывая сосуд с остатками глинтвейна. Теплая красная жидкость, так пугающе похожая на кровь, пропитывает листы и документы, разливается по столешнице и начинает скапывать на пол. Я вскакиваю на ноги, с ужасом глядя на побледневшее лицо любимого.

─ Джерри, ─ хватаю его за руку, но он валится на пол, закатывая глаза. ─ Джери! Джери! Нет! Боже мой! Джери! ─ тело мужчины начинает биться в жутких конвульсиях. Я буквально ложусь на него, сдерживая судороги, чтобы он не поранился. Что же с ним такое? Отравление? Но я же сама готовила глинтвейн. Там ничего такого не было. Тело подо мной  обмякает, и я слышу тихий вздох.

─ Айне! ─ его глаза прикрыты, я вижу, как трепещут ресницы в золотистом свете свечей. ─ Зачем?

─ Джери! Джери! Это не я! ─ плачу, задыхаясь. Но он не слышит. Грудь под моей щекой делает последний судорожный рывок и опадает. Я вою раненной волчицей. Кричу от боли, от разрывающих сердце страданий. На мой крик прибегают люди. Я не вижу их, не осознаю. Вцепившись пальцами в его рубашку, прижавшись к, все еще теплому телу, могу только скулить, как животное. Меня силой отдирают от него. Я брыкаюсь, стараясь вырваться, царапаю руки, держащие меня, лягаюсь ногами.

Просыпаюсь, садясь на кровати. Лицо заливают слезы, насквозь промочившие подушку. Я задыхаюсь от рыданий, а горло саднит от криков. В ту же секунду двери открываются, и в комнату влетает муж, за его спиной со свечой в руках маячит Гертруда.

─ Айне! ─ кидается он ко мне. ─ Что случилось?

─ Ничего, ─ сиплю я в ответ, чувствуя, как мое тело вздрагивает от рыданий. ─ Мне просто приснился сон.

Он садится на мою кровать, привлекая к себе.

─ Ну, все-все, сон закончился, ─ гладит он меня по спине. В теплых объятьях я успокаиваюсь, лишь изредка судорожно всхлипывая. Леди Гертруда тихо удаляется, прикрывая дверь.

─ Остаться с тобой? ─ тихо спрашивает мужчина. Молча киваю, ни в силах сейчас выпустить из судорожно сжатых кулаков ткань его рубашки. Он устраивается рядом, поверх одеяла и я засыпаю снова, так и держа в руках смятый ворот его сорочки.

Глава 4

Утром просыпаюсь совершенно одна, и о недавнем посетителе ничего не свидетельствует. Мне даже кажется, что приход мужа тоже был частью сна. Спустя пару минут, в комнату осторожно заглядывает леди Гертруда и, заметив, что я не сплю, жизнерадостно здоровается и отдергивает шторы, впуская в комнату утренние солнечные лучи.

─ Как ты себя чувствуешь, деточка? ─ сиделка давно уже как-то незаметно перешла в обращении ко мне на ты, и иначе как деточкой, почти не называла. Я не препятствовала, ибо если Киан у нее мальчик, то что же говорить тогда мне. Тем более, что  мне самой нравилось. Позволяло себя, хоть и иллюзорно, почувствовать частью семьи. И совершенно не важно, что эта семья весьма своеобразна.

─ Хорошо, ─ осторожно отвечаю, прислушиваясь к внутренним ощущениям и с удивлением отмечая, что действительно чувствую себя гораздо лучше. Даже ночные треволнения больше не бередят мою душу, напротив она спокойная и умиротворенная, а так же преисполнена каким-то непонятным возбуждением и надеждой.

─ Сегодня погода чудесная, ─ отмечаю я. ─ Как считаете, можно мне выйти на улицу? Я уже так соскучилась по свежему воздуху.

Сиделка сочувственно смотрит на меня, наморщив лоб в раздумьях.

─ Я даже не знаю, дорогая. Мастер Киан никаких распоряжений на этот счет не давал.

─ Ну, раз не давал, значит, и не запрещал? ─ делаю предположение и вижу неуверенность в глазах женщины.

─ Леди Гертруда, пожалуйста. Я уже не могу сидеть взаперти. А мы возьмем плед, книги, рукоделие и просто посидим, ─ складывая молитвенно руки, и замечаю, что добрая старушка начинает колебаться. ─ Подумайте, какая разница, где я буду сидеть, в кровати или на траве? А свежий воздух очень благоприятно влияет на процессы выздоровления.