Любить Пабло, ненавидеть Эскобара

– Убить тебя, любовь моя? Да он еще подлее, чем я думал! Молю Бога, чтобы в тот день, когда я покончу с ним, тебя там не было. Если увижу тебя рядом с ним в морге, мне захочется застрелиться! – Повисла пауза. Он спрашивает:

– Хильберто что-то тебе пообещал? Скажи мне правду, Вирхиния.

Я отвечаю: производить и продавать шампунь с моим именем, а он восклицает:

– Шампунь?! Конечно, только педик обратил бы внимание на твои волосы! С собственными лабораториями, таким красивым лицом и волосами, как у тебя, я бы создал империю! Этот тип – трус, любовь моя. Он боится своей жены-ведьмы больше, чем меня. Ты очень скоро в этом убедишься…

Прошу не вынуждать меня просить одолжения у его врага, у единственного человека, который готов нанять меня и предлагает оказать финансовую поддержку. Пусть это будет и небольшая сумма. Напоминаю, что панически боюсь бедности, у меня уже практически не осталось ни семьи, ни друзей – никого. Я снова и снова умоляю Пабло, чтобы он не заставлял меня быть свидетелем ужасов, которые он описывает:

– Почему ты не избавишь меня от страданий, Пабло? Лучше уж прикажи одному из головорезов, которые подчиняются тебе, словно Богу, поскорее убить меня. Мы оба знаем, ты этого хотел. Почему бы уже не завершить начатое, любимый. До того, как кто-то опередит тебя?

Кажется, вышеупомянутая просьба наконец затронула какую-то ниточку его свинцового сердца. Услышав это, Пабло нежно улыбается и подходит к краю балкона, где я стою. Встав за спиной, он обнимает меня и шепчет в ухо:

– Никто не убивает своего биографа, любимая! Я не смог бы вынести вида твоего красивого трупа… с талией в шестьдесят два сантиметра! Неужели ты думаешь, что я сделан из камня? Вдруг я захочу прожить этот момент заново и не смогу? – целуя меня в волосы, он добавляет: – Наша трагедия точно превзошла бы «Ромео и Джульетту»! Это было бы, как у Отелло и Дездемоны! Да, трагедия Яго, Яго Сантофимио!

Узнав, что Пабло выяснил, кто такой Яго, я не могу сдержаться от смеха. Облегченно вздохнув, Эскобар отмечает, что за эти годы мы действительно многому друг друга научили и заметно выросли вместе. Я говорю: мы с ним, как два бамбуковых деревца, думая про себя: в последний раз он обнимает меня, в последний раз мы вместе смеемся, в последний раз он видит, как я плачу… Знаю, что бы ни случилось, что бы он ни сделал, мне всю жизнь будет не хватать нашего счастья. И, чувствуя необъяснимую боль, из-за того, что покидаю его, страх, что не смогу его забыть или стану ненавидеть, я настаиваю: пусть он прикажет убить меня одним выстрелом, я ничего не почувствую, а он может бросить мои останки в водоворот, украсив дикорастущими цветами. Тогда с неба я бы могла лучше заботиться о нем, чем в Боготе, наладив отношения со всеми, кого он туда «отправил». Пабло нюхает мой парфюм, на некоторое время умолкает и потом заявляет, что никогда не чувствовал себя таким оскорбленным. Он ни за что не оставил бы меня без хорошего надгробия! Роскошного, краденого, надпись на котором бы гласила:

Здесь покоится дивная плоть,Чьи изысканно сложены кости –Украшение дивной Красавицы с чистой душой,

Ну, а ангел, ее охранявший – Чудовище просто,С демонически-темной душой.

Восхищаюсь уникальным талантом Пабло так быстро слагать стихи и эпитафии, его генетической предрасположенностью ко всему, что связано с похоронным бизнесом. Он объясняет: это уже привычка. В день он пишет дюжины смертельных угроз врагам и отправляет их по почте с отпечатком пальца, чтобы никто не пытался оспорить его интеллектуальную собственность. Интересуюсь: могу ли я оставить себе его «беретту»… хотя бы на время, ведь кто-нибудь из его врагов может рано или поздно попытаться зарезать меня.

– Я всегда говорил тебе, что ты не должна расставаться с ней даже в душе, любимая.

Чувствую огромное облегчение. Решила не просить у него мой брелок с золотым сердечком до тех пор, пока он не попросит обратно свой пистолет. Пабло гладит меня по лицу и клянется: пока он жив, никто не коснется даже волоса на моей голове. В довершение приводя очень лаконичный аргумент, лучше, чем на любой мраморной плите:

– Тому, кто осмелится хоть пальцем тронуть это личико, я отрежу обе ручки бензопилой! А потом сделаю то же самое с его мерзкими дочерьми, матерью, женой, девушкой, сестрой, с папой и братьями тоже. Главное, чтобы ты не беспокоилась!

– Вот это награда в утешение, Пабло! «Чудовище с демонически-темной душой»… – идеальное имя для главного героя моего романа, разбойника, такого же, как ты, но с лицом Тирофихо…

– Тогда я точно брошу тебя в водоворот, Вирхиния! Если же у него будет лицо «командира-папочки» из «M-19», ты продашь больше книг, а итальянцы снимут кино. Потом пришлешь мне именной экземпляр: «Моему фею-крестному, который вдохновил меня на написание этой истории. Ваша Золушка».