Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст

Иногда она рассказывала мне о своих клиентах, и у меня складывалось впечатление, что это люди довольно печальной судьбы. Один из них прострелил себе руку из дробовика. У другого был стеклянный глаз. Она говорила, что иногда им нужно было просто посидеть и поговорить, и некоторым мама по-настоящему нравилась. Большинство ее постоянных клиентов были белыми пожилыми мужчинами. Один из них не спал со своей женой много лет. Мама говорила, что они были одинокими и нуждались в компании не меньше, чем в сексе. Они даже дарили ей подарки: я знаю это, потому что все, на чем была написана буква «М», передаривалось мне, ведь мама работала под вымышленным именем, а мое имя начиналось как раз на эту букву. Однажды она дала мне золотое ожерелье с первой буквой моего имени, и я носила его, пока не покинула родной дом. Сегодня мне кажется очень странным, что я вообще его носила.

Мы представляли, что могли подумать соседи обо всех мужчинах, которые регулярно посещали наш дом. Однако соседи были не из любопытных, и я помню только один раз, когда кто-то из них пожаловался. Он услышал звуки во время одной из маминых встреч с клиентом, доносившиеся из открытого окна. Он постучал в дверь и стал высказывать свое недовольство об этом папе. Папа выпроводил его, а позже мама с папой подошли к дому этого соседа и, как позже описала это мама, «разобрались с ним». Вдвоем они могли олицетворять довольно ощутимую угрозу для любого, кто доставлял им проблемы, но я могу представить, что в этом разговоре с проблемным соседом ведущей была мама.

Хотя большинство маминых клиентов были постоянными, знакомыми папы и жителями Глостера, некоторые приезжали из разных других мест, увидев рекламу Мэнди, которую папа давал в британские журналы по поиску знакомств. Завсегдатаи в основном уверенно заходили в дом, а новички выглядели подозрительно и неловко. Она зарабатывала этим много денег, которые сначала прятала в лифчик, а потом перекладывала в красный ящик для денег. Иногда после встреч наверху она показывала мне деньги, которые заработала за день.

– Гляди, сотня фунтов, – говорила она, махая передо мной купюрами.

– Так, а где моя зарплата няни?

Я осмеливалась задать такой вопрос, только когда чувствовала себя особенно смелой. Но никогда больше не звучало никаких вопросов про оплату моей помощи. Деньги, которые она получала за работу, были важной частью семейных доходов. Она говорила, что с годами так набирались тысячи фунтов. Разумеется, с помощью этих денег выполнялись все перестройки в доме, в том числе и ремонт ее рабочей комнаты наверху.

Из всей работы, которую папа сделал по модернизации дома, в это место он вложил больше всего усилий. Помимо маминой рабочей спальни, где стояла кровать с балдахином и кружевными занавесками, а также спальни, в которой мама спала с папой, в этом помещении находились также кухня и гостиная. Он даже соорудил «гавайский» бар с коктейлями, стены которого были расписаны изображениями необитаемого острова. Там было много места, где стояли шкафы с посудой, полки для секс-игрушек и камеры, на которые папа снимал мамины встречи с мужчинами.

Они держали это помещение на верхнем этаже закрытым. Мама обычно носила ключ от него на цепочке у себя на шее, и это казалось несколько странным, потому что она и папа прекрасно знали: для нас нет секрета в том, что именно происходит в этом помещении. Это была секретная часть их жизни, в которой на самом деле ни для кого из нас не было секрета.

Иногда нам удавалось проникнуть в это помещение, взломав американский замок с помощью кредитной карточки. Мы с любопытством осматривались там, хотя никогда не бывали сильно удивлены тем, что увидели. Это помещение просто казалось грязным и неприятным. Мы никогда не оставались там надолго, и родители ни разу нас за этим не поймали.

Кроме того, там были и более отталкивающие вещи. У мамы была книжка, в которой она записывала размеры клиентов, с которыми спала, и оставляла про них прочие комментарии.

Мамина деятельность в этом помещении все больше становилась частью нашей жизни на нижних этажах. Папа подключил аудионяню и таким образом мог подслушивать, что происходит на маминых встречах из любого места в доме. Иногда он даже включал передатчик, когда мы были рядом. Слушать это было омерзительно – оттуда раздавались ужасные кряхтения и стоны – и от этого никуда нельзя было деться. Папа лишь смеялся над нашим замешательством.

Еще после клиентов оставались презервативы, которые папа находил и хранил после ухода мужчин, и даже целая коллекция трусиков, которые мама оставляла после своих встреч. Эти вещи, все еще в сперме, складывались в банки для хранения и убирались на мамину каминную полку. А когда кто-либо из мужчин переставал приходить, из банки все это доставали и сжигали, и оставшийся пепел пересыпался в другую банку – это были самые омерзительные моменты. Папа описывал нам все эти тошнотворные процедуры всегда с большим удовольствием и грязными подробностями.