Любовь без поцелуев (СИ)

– Но почему? – этот вопрос мучал меня больше всего. Настю я не любил, были причины… Но как так, как же вышло, что человек, учившийся с тобой в одном классе, человек, с которым ты разделял свои дни… Да, конечно, она была той ещё заусеницей в мозгу, но это была моя одноклассница, моя ровесница, мы друг друга не любили, но всё-таки общались, она была частью моей привычной жизни, она была человеком, которого я знал… Как же так?

Я как будто прыгал, а опора уходила у меня из-под ног, я падал, падал и не приземлялся.

– У неё нашли рак.

Мы сидели у Спирита на кухне и пили водку. Без закуски, без всяких выкрутасов.

– Рак костей, между прочим. После повреждения ноги... Рак могли быстро вылечить, но эта дура…

– Не надо так, она же умерла….

– Эта дура… – Спирит сжимал стопку с водкой так, что, казалось, сейчас раздавит, – всё никак не хотела идти к врачу, полагая, что «поболит и пройдёт», потому что, когда она повредила ногу, врач настаивал, чтобы она не носила обуви на каблуках. Вот и допрыгалась, русалочка!

– Почему – русалочка?

Я налил себе третью стопку.

– Помнишь сказку? Она продала голос за возможность ходить и ей было больно. А она всё равно ходила. Вот и Настя так же. Вместо того, чтобы пойти к врачу, она продолжала глотать обезболивающее и ждать, когда само рассосётся. И дождалась, когда понадобилась ампутация.

– Что? – у меня волосы зашевелились, и я выпил всю стопку махом. Внутри теплело, выжигая неприятное ощущение, поселившееся в груди с того момента, как я осознал, что именно сказал Спирит в классе. – Как – ампутация?

– Да так. Редкий случай в наше время, как ни крути. Что-то ускорило развитие... Я мало что знаю о раке, тем более, таком странном. И вот она решает, что лучше умереть стоя, чем жить на одной ноге… Так, Макс, хватит! Ты уже четвёртую пьёшь!

– И чего? Я вообще ничего не чувствую!

– Ага, а потом тебя развезёт. И вообще, первая половина дня!

– Да похуй!

– В общем, – Спирит взял солонку, просыпал немного соли на чёрную стеклянную поверхность стола и принялся зубочисткой рисовать какие-то одному ему понятные фигуры, – она наглоталась таблеток, оставила тупую записку, где попутно обвинила всех – свою мать, своего отца, тебя, каких-то незнакомых мне личностей в своей неудавшейся жизни и попросила похоронить её в бальном платье и туфлях на каблуках.

– О господи! – я вздрогнул. – А я… При чём здесь я? Я ей ничего… Только вот она просила помочь ей пару раз, а я…

– А что ты? Ты тут ни при чём, – одной рукой он подпирал голову, другой рисовал, не поднимая взгляда. – Я был в её комнате, знаешь, комната как комната, светлая такая, всякие там средней банальности статуэтки, игрушки мягкие, зеркало с косметикой – на весь Большой театр бы хватило, куча книг по псевдопсихологии, книги типа «Как выйти замуж за олигарха», «Как стать суперстервой» и всё такое, на стене рядом с расписанием – таблица калорий и какие-то диеты…

Я вздохнул, вспоминая, как иногда нечто такое появлялось у нас дома. И налил себе ещё стопочку – да сколько там той водки помещается? Грамм двадцать?

– Ты хоть съешь чего, а то ведь развезёт… Она жила всей этой хренью. Её мать в разводе с отцом, видимо, не вышло самой замуж за олигарха… Я так по дому пошлялся, у них и книг-то толком не было, всё глянцевые журналы, современные детективы да дамские романы разной степени паршивости. И всякая псевдофеншуйная дрянь. Люди как люди… – Спирит скривился и налил себе водки. – Это я виноват. Я должен был понять.

– А хрена ли ты? – я от такого заявления чуть не уронил стеклянную посудину с чем-то запеченным, найденную в холодильнике. – Ты тут вообще ни при чём!

– Я должен был догадаться. С ней в последнее время было что-то не так. Она знала, что у неё проблемы, но отмахивалась от них. Если бы я меньше думал о себе и о своих проблемах…

– Ты не можешь помочь всем.

От вида запеканки у меня проснулся дикий аппетит, я же толком не позавтракал.

– А ей мог. Мать не могла, подруги не могли, учителя не могли, а я мог и прозевал.

– Слушай, а… – я увидел, что Спирит ещё налил себе водки. Ой нехорошо! Его готическое высочество крепкие напитки пьёт только в критических случаях, требующих принятия каких-то категоричных решений. Исключение – абсент, его он употребляет ради духовного просветления и исключительно дома, чтобы никто его творческим глюкам не мешал. – Я понимаю. Знаешь, мне самому до сих пор как-то…

Микроволновка тренькнула, я достал запеканку.

– Жуть какая. Ну, то есть, вот жил человек – и его не стало. Как-то… – я попытался озвучить свои мысли, чувствуя себя удивительно косноязычным, как тот придурок Танкист. – Это неправильно. Я её не любил, и она злилась из-за того, что я самый богатый на параллели, а ей так и не достался, не ладили мы… Но то, что она вот так…