Любовь без поцелуев (СИ)

И вообще, я увидел много всего интересного. Рэй сказал, что у него кончился гель для душа и Вовчик предложил ему свой. Но не протянул, как следовало бы, а оставил на полочке в кабинке и Рэй втиснулся туда и, пожалуй, стоял там на несколько секунд больше, чем следует. Стас, торчавший под душем дольше всех, наконец, вышел и потянулся, стряхивая капли воды. Вовчик заметил мимоходом: «К тебе тут какая-то бумажка прилипла», – и снял её с плеча, и ладно бы просто снял – накрыл ладонью и смахнул – опять же, медленней, чем нужно. Я заметил, как Танкист слишком сильно расправил плечи и выпрямил спину, явно пытаясь копировать не то Вовчика, не то Стаса, однако ему явно было не вполне уютно голышом. А вот Игорь, наоборот, судорожно заматывался в полотенце и, одеваясь, старался извернуться так, чтобы демонстрировать как можно меньше обнажённого тела, к моему сожалению. Я заметил жадные, восхищённые взгляды Паши, которые он, мелкий и костлявый, бросал на Стаса и его странное движение рукой, когда Вовчик смахивал у того с плеча соринку. «Интересно, а они сами отдают себе отчёт в том, что творят?» – задумался я, стоя под душем. Вода текла вяло, была не особо горячей, да и пахла неприятно. Я тщательно намыливался, вдыхал непривычный мне запах дешёвого шампуня (отец специально купил, чтоб я, якобы, не выделялся и теперь я понял, что смысл в этом есть, хотя запах этот мне будет ненавистен на всю жизнь) и думал, что мне, и впрямь, повезло, что Стас не питает любви к душевым развлечениям. Я бы справился с Пашей и Яшей одновременно, справился бы с Танкистом, с Рэем (впрочем, тут результат был бы сомнительным), но хрен бы вывернулся от Вовчика и Стаса. Интересная у него компания – ребята разной степени прокаченности без проблеска интеллекта и среди них – Игорь. И как он терпит это общество недолеченных спортсменов? Впрочем, альтернатива, видимо, более безрадостна.

После душа я получил от Стаса подзатыльник и заявление: «Нехуй в душе блядство разводить.» Я попытался объяснить, что просто пошутил, и получил краткий ответ: «И шутить так нехуй.» У него явно проблемы.

После отбоя, пытаясь согреться, лежал под двумя маленькими и тонкими одеялами (второе я утянул с соседней пустой кровати), слушал Lacrimosa и вспоминал Спирита, нашу с ним последнюю встречу.

…

… Отец не любил Спирита, полагая, что он плохо на меня влияет в смысле нравственности. Его родители полагали, что я плохо влияю на Спирита, правда, больше в смысле денежном, прививая ему привычку жить не по средствам. Глупости какие. «Влиять на Спирита» – это оксюморон. После случая с Мигелем отношение к Спириту у отца испортилось окончательно (тот упорно не говорил, где я) и появляться ему здесь было категорически запрещено. Но он, всё равно, пришёл. Обманул консьержку и пришёл.

– Значит, ты разносишь пиццу, – я, улыбаясь, рассматривал форменную кепочку. – Где ты взял всю эту амуницию?

– У Люка, он там работал некоторое время. Господи, вахтёры смотрят на курьеров сквозь пальцы. Видят только форму. Интересно, а если бы я был террористом?

– Ты был бы единственным террористом в мире, который, идя на задание, слушает Lacrimosa. Пожалуй, я загружу себе несколько песен.

– Давно пора. Это одна из самых прекрасных групп в мире. Съедим пиццу?

– Потом, – я глядел на Спирита и понимал, что не увижу его почти три месяца. В пятом классе я почти на год уезжал в Англию и, хотя мне там было безумно интересно, не было и дня, чтоб я не вспоминал друга. Я писал ему каждые два-три дня и с нетерпением ждал ответных писем. А ведь тогда мы не были так близки, как сейчас. Наши чувства ещё спали, наша дружба была просто дружбой.

Спирит так красив… Длинные, вьющиеся тёмные волосы доходят до середины спины и всегда выглядят нерасчёсанными. На лице всегда какая-то потусторонняя мечтательность, но улыбка хитрая и жесткая – Тёмный Арлекин, прямо как с лейбла его любимой группы. Глаза у Спирита тёмно-серые, прозрачные и глядеть в них можно бесконечно. Мы давно уже не любовники, у него своя жизнь, у меня своя, мы друг друга никогда не ревнуем и не осуждаем, но, всё равно, он мне слишком близок, он часть моей жизни. Ещё ни один человек, кроме него, не вызывал во мне чего-то большего, чем просто влечение и интерес. Я не верю в существование любви, это дешёвая сказка для житейской рутины, но Спирит – он для меня больше, чем другие. После Мигеля у меня никого не было и желание вспыхивает снова, когда я вижу, как Спирит распускает волосы и откидывает голову назад. Сажусь рядом и оттягиваю воротник дешёвой футболки с логотипом какой-то пиццерии, чтоб увидеть ямку между ключиц. Целую её и он вздрагивает, замирает.

– Всё потом, – шепчу я, – отца не будет ещё три часа…