Любовь без поцелуев (СИ)

Вот он зашёл. В сторону кабинок даже не взглянул, а сразу подошёл к зеркалу, постарался посмотреть на себя через плечо. Дааа, волосы ему отрезали очень коротко, даже кожа просвечивает. Меня давно стригли, так что у меня теперь волосы длинней. Провёл рукой по шее. А потом…

Потом он начал расстёгивать форменную рубашку. Ни фига себе стриптиз! Расстёгивал он её очень быстро, всё время поглядывая в сторону двери. Он что, повеситься решил на ней? Интересно, за что он её тут зацепит?

Но парень не собирался вешаться. Он стянул рубашку и засунул её под воду! Подержав некоторое время, принялся выжимать, совершенно не считаясь с тем, что вода течёт больше на пол. Я больше не мог терпеть.

– Ты решил помыть полы? – я вышел из своего закутка и подошёл к нему поближе. Он резко дёрнулся, отступил назад и посмотрел мне прямо в глаза. С вызовом. Наконец-то я смог рассмотреть его ближе. Ростом почти с меня, худой, из той породы, которой никакие тренажёры не позволяют нарастить мышечную массу, но не совсем скелет. Лицо с тонкими чертами, не то, что у большинства здешних вырожденцев – лоб высокий, глаза ясные. На губе и над бровью – едва заметный след от прокола. Ну да, конечно. На груди, вокруг соска, татуировка – какая-то сложная спираль. Гей, что с него взять. Но самое интересное – взгляд. Глаза у него тёмные, не то тёмно-серые, не то тёмно-зелёные, смотрит без особого страха, просто с настороженностью. Ну, ещё бы, стоишь ты тут такой без рубашки, а из ниоткуда появляется здоровенный парень и подходит к тебе почти вплотную.

– Привет! Нет, просто, если я ещё десять минут проведу в этой рубашке, у меня начнёт отслаиваться кожа.

Киваю и ухмыляюсь. Что есть, то есть. Не знаю, у какой военной части наша прачечная вместо порошка покупает списанное химическое оружие, но день, когда нам выдают чистую форму, – день всеобщей и согласованной ненависти. Я, обычно, заворачиваю свою рубашку в чью-нибудь простынь и растираю – всё не так мерзко. Хорошо, что нижнее бельё они таким образом не обрабатывают. Но, блин, просто засунуть рубашку под кран мне никогда в голову не приходило. И никому не приходило.

– Ну, давай знакомиться, что ли. По-прежнему смотрю ему в глаза, зная, как это неприятно. У меня совершенно бесцветные глаза, такого бледно-серого цвета, что сливались бы с белком, если бы не тёмные кольца по краям радужки. Банни часто жаловалась, что смотреть мне в глаза физически неприятно – словно на какую-то патологию. Новенький щурится, но взгляд не отводит. Характер, однако.

– Ну что ж… Я – Макс, но это малоинтересно. Я гей и поэтому я здесь, и директор обещал моему отцу оповестить об этом весь интернат. Моя жизнь должна превратиться в ад, а ты, видимо, один из тех, кто должен этим вплотную заняться.

– Угадал, детка. Я – Стас Комнин, – парень слегка дёрнулся, – и, если хочешь жить, зови меня только по фамилии и только через И.

– Что ж, жить хочу… Комнин. Шикарная фамилия. Итак, с чего мы начнём?

– А? – я удивлённо смотрю на него. Он отжал рубашку и повесил её на крючок, предназначенный для мифического полотенца.

– Ну как? Ты засунешь меня головой в унитаз или, для начала, просто побьёшь? Изнасилуешь или заставишь мыть пол своей рубашкой? Смотри, она уже мокрая, – парень стоит и, по-прежнему без страха, смотрит на меня.

– О, да ты с юмором, я смотрю! – я сел на подоконник. И почему в нашем заведении такие низкие подоконники? Даже ногами не поболтаешь. Хотя, с моим ростом, это какой же должен быть подоконник?!

– Человек – это животное, которое смеётся, – с пафосом отвечает Макс.

– Цитируешь философов древности?

– Цитирую классиков фантастики.

– Тогда ладно. Тебе что, про меня рассказывали?

– Да, – Макс приближается, становится около стены, в трёх шагах от меня. Он, по-прежнему, без рубашки и я смотрю, как его кожа прилипает к бледно-розовому кафелю. Ему не холодно? Открываю форточку, но он на это не реагирует. Вот как, значит? Стоит ко мне в профиль, вроде и на меня не смотрит, и глаз не отводит. Да у нас дуэль! Кто кого заставит опустить глаза! Ну, со мной в этой игре победителей не бывает.

– Кто и что?

– О… Ну, когда из моей модельной причёски сделали вот эту радость зека и, наконец, отпустили, первым человеком, который со мной заговорил, была прекрасная дева с волосами цвета старинного поролона. Она представилась как Люси и заявила, что с удовольствием мне поможет, а помощь мне обязательно понадобится, как только до меня доберётся местный урод, садист и извращенец Стас Комнин. Сказала, чтоб я избегал высоких блондинов с мерзким взглядом и парней кавказской национальности, которые тоже не прочь поиздеваться надо мной, таким милым. После чего нимфа провела по моей щеке своим облупленным маникюром и упорхнула. А я понимал, что ещё пара секунд – и рубашка на мне загорится. Конечно, было немного не до опасений. А что, этот ангел всем страждущим помогает?

– Нет, только мальчикам из богатой семьи. У Люськи на тебя грандиозные планы, знаешь ли. Быть твоим лучиком света в здешнем мраке или как это назвать.

– Боюсь, что хуёвая выйдет из неё Беатриче.