Любовь. Бл***тво. Любовь

«Фима… Что я тебе могу сказать? Мы всё сделали. Они убрали немного, не более метра кишки. Я наложил протез на подвздошную артерию. Дефект был сантиметра три. Понимаешь, всё это-то получилось… Но… Она потеряла много крови. Они восполнили, но кровь не сворачивается». «Что, Ген? ДВС?» «Ну. Они всю свою кровь использовали. Уже из ближайших больниц кровь привезли. У ней же четвёртая группа. Редкая». «Ген, у меня тоже четвёртая. Ребята! — это он к местным докторам, — у меня тоже четвёртая. У меня берите». «Фим, у тебя же гепатит был. У тебя нельзя». «Ты с ума сошёл! ДВС! Она умирает. Заражу, что ли? Спасать надо. Ге-ена! Спасать давай».

Местные врачи почесали затылки — по закону нельзя. Но какие законы, когда умирает человек. Тогда считали, что «тёплая» кровь — прямо от донора непосредственно больному может помочь при несвёртываемости крови.

Дина лежала на операционном столе. Ефима тоже хотели уложить рядом на каталке, но он отказался и сидел рядом, в кресле. Кровь у него из вены брали шприцами и через систему капельницы вливали Дине. В какой-то момент казалось, что эффект от его крови был. Время свёртываемости несколько стало снижаться. Её перевели в отдельную палату в реанимационном отделении. Ефиму, как доктору, разрешили быть с ней.

Он до утра от неё не отходил. Сидел рядом, то проверял дренажи, то с капельницей возился. Всё это могли делать сёстры, но ему хотелось приложить максимум своих усилий. Он прекрасно понимал ситуацию, но никак не хотел примириться с нарастающей неизбежностью. В результате тяжёлой травмы, большой кровопотери, шока развились необратимые изменения различных органов. Полиорганная недостаточность.

«Господи! Сколько красивых звучаний придумали в медицине… Красивые слова — слабое утешение. Совсем не утешение. В начале было слово — слова и в конце. Слово было у Бога, к нему и возвращается». — Эта малоосмысленная словесная окрошка крутилась у Ефима в мозгу, временами он что-то выбалтывал вслух, но от Дины не уходил. На следующий день приехала подруга Дины и хотела сменить Ефима. Предложила ему поехать отдохнуть, или, хотя бы здесь у заведующего отделением, что и так предлагал ему хозяин кабинета. Не больно куртуазно он отверг добрые предложения подруги. Разумеется, она не обиделась, видя его состояние. Ефим сказал: «Идите! Идите все. Перебьюсь. Я останусь с Диной до конца. Не видите что ли!?»