Любовь. Бл***тво. Любовь

Время идёт. Не звонит. Может и сам позвонить. Нет — не надо. Наверное, ходит по рядам, выбирает. А может, торгуется?.. Он не представлял себе торгующуюся Илану. А кому-то ведь интересна эта мелкая торговая игра. Неужто она будет тратить время на торговлю. Ведь он ждёт её. Экая персона! — ждёт! А у неё дочь, а у дочери день рождения. А он и не спросил, когда! Ведь надо поздравить. Ну, что ж она не звонит? Нет, нет — сам ни за что! Да — она хочет перейти… Кто-то ворожит ей. Самой это не поднять. А его не попросила. А у него тоже есть связи. Сказала бы. Собственно, она не собиралась переходить. Это не ворожат, наверное, а уговаривают. Соблазняют новой работой, лучшими условиями. И рыба нуждается в хорошей воде. Деньги бОльшие — понятно. Ей дочь поднимать. А что он, Ефим, в силах ли помочь? Не звонит. Но нельзя столько ждать, а пока он ничего не может делать.

— Алло! Ты прости, что звоню, но уже больше двух часов прошло. Мне твой голос услышать хотя бы.

Смеется. Смеется и ничего не говорит.

— Ты что? Долго ещё? Уже давно. Скоро освободишься?

— Да мне пришлось на другой рынок. Я здесь кое-чего не нашла.

— Господи! Да что ж такое тебе особенно требуется?

— Спечь ко дню рождения надо ведь.

Ну и ещё два часа он промаялся. День-то, чёрт его побери, выходной. На работе люди. Туда пойдёшь, с тем поговоришь, позвонит кто-то, консилиум какой-либо. А здесь сегодня мечешься по клетке — только что решетку не грызёшь, не рычишь и мяса не ждёшь.

Не скоро позвонила любовь его.

— Добрый вечер.

— Добрый. Совсем не добрый. Ты где?

— Вы не сердитесь. Я сегодня не приду к тебе. — Хм, надо такую ситуацию, чтобы и не ночью, не в постели она обратилась на «ты». — Я дочь… Дочь претендует на вечер. Я сегодня должна быть с ней. Прости.

Ефим Борисович сначала только промычал в ответ.

— А что случилось? Что так долго? А ночью приедешь?

Это всегда ему трудно говорить. Если бы можно было за ней приехать, привезти, отвезти потом, он бы с лёгкой душой, выпрашивал её ночные приезды. Но нет. Она на машине. Ей не надо, а его совесть мучает.

— Нет. Сегодня нет. Но прости. Я всё равно люблю вас.

— Иланочка… Ты с утра на работу?

— Что за вопрос! Мне надо будет только днём съездить переговорить насчёт перехода.

— С кем? Уже с начальством, с кадрами?

— Нет. Пока ещё только с Максим Львовичем…

* * *

«Ефим Борисович, вы не назначили анализ этой больной». «Боже мой, спасибо тебе, Валечка. У меня бы все больные были запущены, если бы не ты». «Работа такая». «Вот все бы сестры были такими. Сегодня ещё одна операция. Ты участвуешь?» «Конечно. Я в графике». «Я люблю, когда ты мне помогаешь. Я спокойнее». «И я люблю, Ефим Борисович». «Совместная работа сближает. Да, Валечка?» «Наверное». «Ну, посмотрим. Ты после работы сегодня учишься?» «Да как вам сказать? По расписанию есть лекции, да я не хотела сегодня идти». «И правильно. Завтра пойдёшь, а сегодня… После операции скажу». «Интригуете?» «Так точно, командир. И с удовольствием». «С чего это я командиром стала?» «Не знаю. Как говорится, к слову пришлось». «Ефим Борисович, в операционную уже зовут. Идём мыться».

Вот ведь звучит для непосвящённого: «Идём мыться». Но пока до этого дело не дошло. Пока мыться на операцию.

А после операции: повязка наклеена, простыня откинута, перчатки скинуты. «Валя, когда размоешься, зайди ко мне. Ладно».

А для непосвящённого — «размываться»? Это когда всё операционное одеяние сброшено и остаётся только руки помыть.