Любовь и другие слова

Когда он опирается на локоть, его плечевые мышцы бугрятся под хлопчатобумажной футболкой. Он потирает пальцем взад — вперед чуть ниже нижней губы. Его телефон жужжит рядом с рукой, но он не обращает на него внимания.

Пощадите. Единственная мысль, которая приходит мне в голову — обескураживающая и не дающая дышать — это то, что Эллиот стал мужчиной, который знает, как пользоваться своим телом. Вчера я этого не заметила, да и не могла заметить.

Как он ухмыляется, принимая решение, как он аккуратно засовывает меню обратно в держатель, как он достает свою салфетку и аккуратно кладет ее на колени, как он смотрит на меня, слегка поджав губы от счастья.

Я вдруг почувствовала благодарность за одиннадцать прошедших лет, потому что разве иначе я заметила бы все эти мелочи? Или они бы слились воедино, расплылись, превратились в созвездие крошечных манер, которое постепенно становится просто Эллиотом?

Я моргаю, когда официантка подходит к столу и принимает наш заказ.

Когда она уходит, он снова наклоняется ко мне. — Возможно ли нагнать мне десятилетие за завтраком?

Воспоминания проносятся в моей голове: Отъезд в колледж в тумане. Жизнь в общежитии с Сабриной и, позже, в маленькой квартире за пределами кампуса, которая всегда казалась полной книг, пивных бутылок и облаков травяного дыма. Переезд с ней в Балтимор в медицинскую школу и долгие ночи, которые я проводила, псевдомолясь о том, чтобы меня подобрали в UCSF, чтобы я снова могла жить рядом с домом, даже если дом был пуст. Как можно уместить целую жизнь в чашку кофе?

— Оглядываясь назад, я не чувствую себя такой уж занятой, — говорю я. — Колледж. Медицинская школа.

— Ну, и друзья и любовники, радости и потери, я полагаю, — говорит он, попадая прямо в точку. Его выражение лица выпрямляется от осознания.

Неловкое молчание вырастает между нами, как каньон. — Я не имел в виду нас, — говорит он, добавляя невнятно: — обязательно.

Сухо рассмеявшись, я откидываюсь на спинку кресла. — Я не мариновалась в плохих чувствах, Элл.

Ух ты, это ложь.

Когда его телефон снова жужжит рядом с ним, он отталкивает его. — Тогда почему не позвонила?

— Многое случилось. — Я немного отодвигаюсь на своем месте, когда нам приносят напитки.

Его брови сдвинуты вниз в оправданном замешательстве. Я только что сказала ему, что моя жизнь была по сути заурядной и прямолинейной, но потом произошло слишком много событий, чтобы беспокоиться о звонке.

В голове прокручивается календарь прошедших лет, и на меня накатывает еще одно кислое осознание. Завтра Эллиоту исполняется двадцать девять лет. Я пропустила почти все его двадцатилетие.

— Кстати, с ранним днем рождения, — тихо говорю я.

Его глаза становятся мягкими, рот искривляется по краям. — Спасибо, Мейс.

5 октября всегда было для меня тяжелым днем. Каким он будет в этом году, когда я увижу его? Я обхватываю руками свою теплую кружку, меняя тему. — А как насчет тебя? Чем ты занимался?

Он пожимает плечами и потягивает свой капучино, небрежно проводя пальцем по верхней губе, когда на ней появляется пена. Очевидный комфорт в его собственном теле вызывает новый жар в моем. Никогда еще я не знала человека, настолько полностью принадлежащего самому себе, как Эллиот.

— Я рано закончил Калифорнийский университет, — говорит он, — и на пару лет переехал на Манхэттен.

Это нажимает на кнопку 'стоп' в моем мозгу. Эллиот олицетворяет собой Северную Калифорнию со всем ее лохматым хаосом. Я не могу представить его в Нью — Йорке.

— Манхэттен? — повторяю я.

Он смеется. — Я знаю. Полное безумие. Но это такое место, которое я смог бы пережить только в двадцать лет. После нескольких лет работы там я некоторое время стажировался в литературном агентстве, но не полюбил его. Я вернулся сюда почти два года назад и начала работать в некоммерческой группе по распространению грамотности. Я все еще работаю там пару дней в неделю, но… я начал писать роман. Все идет очень хорошо.

— Писать книгу. — Я усмехаюсь. — Кто бы мог подумать?

На этот раз он смеется сильнее, звук теплый и рычащий. — Все?

Я кусаю обе губы, чтобы сдержать улыбку, и выражение его лица медленно выпрямляется. — Могу я спросить тебя кое о чем? — спрашивает он.

— Конечно.

— Почему ты решила прийти сюда со мной сегодня утром?

Мне не нужно указывать на то, что он пробил себе дорогу в мое расписание, потому что я знаю, что он не это имел в виду. То, что он сказал о Лиз, правда; мы все знаем, что Эллиот не опасен. Я могла бы сказать ему, чтобы он шел домой и больше не связывался со мной, и он бы послушался.

Так почему же я этого не сделала?

— Понятия не имею. Не думаю, что смогла бы отказать тебе дважды.

Ему нравится этот ответ. Его рот расплывается в небольшой улыбке, и ностальгия наполняет мои вены.

— Ты училась в медицинской школе Хопкинса, — говорит он с тихим удивлением в голосе. — А бакалавриат в Тафтсе. Я так горжусь тобой, Мейс.

Мои глаза расширяются в понимании. — Ты крыса. Ты меня гуглил?

— Ты не гуглила меня? — отвечает он. — Да ладно, это первый шаг после побега.