Любовь и Ненависть

Этот человек, безусловно, не законченный идиот. Несмотря на два своих дурацких эссе. Нет, вероятно, в нем есть что-то хорошее. И он, Вольтер, наверняка совершит ошибку, если заставит его страдать, он не имеет права уничтожать и обижать ни одного полезного для общества человека.

Вольтер раздумал посылать книгу Руссо и затолкал ее на полку. Она оставалась там до его смерти, после чего вместе с его книгами и бумагами стала собственностью российской императрицы Екатерины Великой.

Вольтер написал Руссо довольно умеренно злобное письмо, где были иронические уколы, не более. С их помощью автор послания выражал свою позицию. Письмо было выдержано в корректном, уважительном тоне, ведь знаменитый писатель обращался к своему коллеге.

«Дорогой месье, — начал Вольтер, — я получил Вашу новую книгу, направленную против человеческого рода. Прошу Вас принять мою благодарность за это».

Можно ли описать те смешанные чувства, с которыми Руссо получил это письмо. Только подумать, письмо от Вольтера! Наконец-то. После такого долгого ожидания! Письмо, о котором он мечтал, молился, которого ждал целых двадцать пять лет! Целая жизнь в ожидании письма! Да, и вот наконец перед ним длинное, весомое письмо, а не те несчастные нацарапанные наспех записочки, которые он дважды получал.

Вот оно — письмо от Вольтера, именно теперь, когда сердце Жан-Жака истекало черной завистью к великому французу. Но, несмотря ни на что, он был счастлив.

Его задело содержание письма. Снова, как и прежде, — элегантная смесь лести и иронии, хитроумное варево из уважения и унижения.

Но главное — послание Вольтера было у него в руках. Наверняка «учитель» не писал никому таких слов: «Никто еще не живописал ужасы нашего общества в таких ярких красках, как Вы. Никто не проявлял столько разума, пытаясь указать человечеству его глупость».

Да, письмо от Вольтера. Но, может, лучше было бы его вообще не получать? Ведь ему, Руссо, предстояло на него ответить? А как он мог? У него не было для этого таланта. Он не знал правил игры. Разве мог он противопоставить свой ум его уму?

Собравшись с духом, он выжал из себя: «Напротив, месье, мне нужно благодарить Вас за Ваше письмо. На самом деле, доверяя Вам черновой вариант своих печальных мыслей и грез, я не имел никакого представления о том, что посылаю Вам подарок, достойный Вашего внимания. Я скорее считал, что исполняю тем самым свой долг, оказываю Вам почтение, которое мы все к Вам испытываем как к своему вождю. Человеку, указавшему путь к славе».

Как тяжело все написано. Как скучно. А проза Вольтера, казалось, легко скользила, едва касаясь листа бумаги. Словно стремительная ласточка над прудом.

«При чтении вашего сочинения, — продолжал Вольтер, — велик соблазн опуститься на четвереньки. Но, увы, за последние шестьдесят лет я избавился от этой привычки и уже чувствую себя неспособным вновь вернуться к ней. Поэтому я оставляю такую более естественную позу для тех, кому она понравится значительно больше, чем мне или Вам…» И так далее…

Вольтер попросил разрешения у Руссо напечатать оба письма. Для чего? Чтобы весь мир увидел, что он и в подметки не годится своему учителю? Но разве мог он отказать Вольтеру?

А все было очень просто: великий писатель хотел напечатать свою пьесу «Китайский сирота». Она шла с огромным успехом в Париже и стала настоящей сенсацией. Впервые французский драматург обращался к китайским источникам для написания своего произведения (за основу была взята трагедия тринадцатого века «Сирота из семьи Чао»). По парижской сцене разгуливали актеры в диковинных китайских костюмах.

Но пьеса оказалась слишком короткой, и тогда Вольтер предложил сомневающемуся издателю присовокупить к ней его письмо к Руссо и полученный от него ответ. Через несколько дней (это было в ноябре) «Меркюр де Франс» напечатала их.

Письма имели бешеный успех! Разумеется, Вольтер с его деликатной, но злой иронией превосходил Руссо по всем статьям. Их напечатали вместе. Руссо рядом с учителем. Слава принадлежала обоим. Вольтер был настолько куртуазен, что пригласил Руссо в свой замок в Швейцарии.

Впервые все одновременно заговорили о Вольтере и Руссо, заговорили так, словно они были равны. Их письма постоянно перепечатывались, похоже, судьба сулила им войти в классику французской литературы.

Словно в одно мгновение — после стольких лет нечеловеческих усилий — Руссо доказал всем, что он достоин уважения Вольтера.

Вольтер и Руссо! Поразительно! Еще несколько месяцев назад все указывали на Вольтера и Монтескье. Но Монтескье только что умер. И Руссо проскользнул на вакантное место. Пока оно было свободно.

Чем Руссо заслужил такой почет? На самом деле — весьма немногим. Двумя книжицами и небольшой оперой. Это, конечно, привлекло к нему внимание, но вряд ли давало право быть приравненным к такому мэтру, как Монтескье, и стоять рядом с Вольтером. Учителем, который прославил себя десятками ярчайших сочинений. Этот человек проявил себя в столь разных областях, что никто, в том числе Руссо, не мог мечтать о подобном.

И все же эти двое оказались в паре.