Любовь и пепел

— Мы снова начнем писать каждый день, — сказала я. — Это как раз то, что нужно нам обоим. Здесь достаточно места, чтобы не мешать друг другу, а в обеденный перерыв мы будем звонить в колокольчик, петь йодлем или что-то вроде этого.

— Звучит замечательно. — Эрнест посмотрел на меня, его взгляд был усталым после долгой ночи за рулем и всех изматывающих чувств, которые он испытывал, но о которых не говорил. — Это может нас вылечить. Но мы должны придумать какую-то историю, чтобы объяснить твое присутствие здесь.

— О! — Его слова меня огорошили. Паулина ушла, но на самом деле ничего еще не было решено. — Ты имеешь в виду, что я не миссис Хемингуэй?

— Да.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала?! — рявкнула я.

— Я не знаю. Понятия не имею, как правильно. Как ты думаешь, что нам делать дальше? — Эрнест выглядел расстроенным из-за моего резкого тона, но он никогда не был чьей-то тайной, никогда не был в моем положении.

— Полагаю, это зависит от того, хочешь ты защитить свою репутацию или мою?

Он выглядел уязвленным.

— Конечно твою. Не думаю, что остатки моей репутации вообще стоят усилий. Мы что-нибудь придумаем.

— Хорошо, — неуверенно ответила я.

— Для начала нам обоим нужно выспаться, хорошо поесть и выпить виски. Если мы будем придерживаться такого распорядка, то через несколько недель все может наладиться. Мы восстановимся, начнем писать, как раньше, а после обеда будем ловить рыбу, ездить верхом или стрелять.

— Стрелять? Я думаю, ты ошибся в выборе девушки.

— Нет. — Эрнест прижал меня к своей груди и не отпускал, в то время как во мне продолжали бушевать вопросы и сомнения. — Впервые за долгое время я нашел идеальную девушку.

План заключался в том, чтобы остаться там на шесть недель и снова стать честными по отношению друг к другу и к нашей работе. Для этого нам пришлось немного забыть о мире. Советы вторглись в Польшу и быстро передали Варшаву нацистам, как игрушку, которую можно было обменять или перекидывать туда-сюда. Рейнхард Гейдрих, который был вторым лицом в службе безопасности Гиммлера, возглавил Государственную службу безопасности СС и стал контролировать разведку, гестапо и полицию. Всего этого было уже слишком много, чтобы не думать о происходящем, поэтому мы договорились слушать радио только два раза в день: в обед, после того как каждый из нас написал положенное количество страниц, и вечером, когда перед ужином у нас уже наготове была выпивка.

Эрнест углубился в «испанскую книгу», как он ее называл, а я по уши погрузилась во второй черновик «Поля боя», с облегчением почувствовав себя полностью захваченной историей, поглощенной ею. Этот созданный мною мир казался реальным, словно спасательный круг, за который можно было ухватиться, когда окружающий мир становился все более непредсказуемым и неустойчивым.

Во второй половине дня мы старались как можно больше бывать на свежем воздухе и наслаждаться последними погожими деньками. Природа вокруг была невероятно прекрасна. Иногда мы отправлялись верхом в горы. Поначалу я не была уверена, что смогу ездить на лошади, так как не садилась в седло с тех пор, как была девочкой, и даже тогда у меня не очень хорошо получалось, но Эрнест считал, что я справлюсь. Они с Тейлором Уильямсом выбрали для меня милого старого мерина по кличке Блу, который был широким и надежным, как диван, и ужасно терпеливым со мной, пока я пыталась разобраться что к чему.

Тейлор, высокий и худощавый кентуккиец, был главным проводником в этой местности, а рыбачил и стрелял он не хуже Эрнеста. У него были странные шутки, которые иногда заставали врасплох, потому что совсем не вязались с его мелодичным, протяжным произношением, — он шутил, будто выплевывал острые, но покрытые медом гвозди. Но умел рассмешить нас обоих, и Эрнест сразу полюбил его, прозвав Полковником.

Если двинуться на восток от гостиницы и пересечь реку Биг-Вуд, можно попасть на широкий луг, заросший кустарниками, сумахом и шалфеем, где трава доходит лошадям почти до живота. Отсюда тропы уходят к вершинам холмов, они ведут через суровые золотистые перевалы или через осиновые леса, такие просторные и нетронутые человеком, что кружится голова.

Однажды мы отправились на север, обогнули озеро Сан-Валли, добрались до Трейл-Крик, а затем лениво и весело двинулись по берегу, пока не очутились на красивом, ровном лугу, где наши лошади могли отдохнуть. Мы привязали их, а затем бросили плед на мягком уступе поддеревом и пообедали, после чего откинулись на спину, закрыв глаза от солнца.

— Мы должны остаться тут подольше, пока не пойдет снег, как думаешь? — спросила я.

— Может быть, — отозвался Эрнест. — Или до сочельника. Держу пари, здесь в это время чудесно и тихо. Об этом месте никто не знает. И часть меня надеется, что никогда и не узнает.

— Только не говори этого Гарриману, иначе он даст тебе по носу.

— И все же. Здесь мысли прояснились. И нет никаких призраков.

— Парочку мы привели с собой, — возразила я. — Ты же знаешь.

— Да, но они тоже исчезают.