Любовь и разлука. Опальная невеста

После капитуляции поляков Пожарский думал, что уже больше никогда не облачится в боевые латы, но оказалось, что старым воеводам опять нашлось дело. Угнетало, что ляхи и немцы опять в Москве, словно их не изгоняли. Радовало, что русские люди вновь поднялись на супостата. Простые ратники готовы лечь костьми, дабы не пропустить литовского королевича в Москву. Воеводы и стрелецкие головы тоже молодцы. Хотя государь не поставил одного начальника над всеми, никто из воевод не пререкается, не ссылается на свою великую породу. При царе Иване Грозном войско неделями не могло выйти в поход из-за местнических споров. Воевода полка правой руки бил челом, что ему невместно быть ниже воеводы большого полка. Их меняли местами, но тут же следовало челобитье от воеводы полка левой руки, что он выше породой большого воеводы. Государь гневался, грозил упрямцам жестокими казнями, объявлял, что в походах назначено без мест, но так и не мог переупрямить бояр. Сейчас иначе. Понимая, что решается судьба Московского государства, воеводы отложили местнические счеты до лучших времен.

Подъезжая к воротам, Пожарский встретил окольничего Никиту Годунова, дальнего родича царя Бориса. Окольничий держал оборону от Арбатских до Никитских ворот. Князь осведомился, подошло ли подкрепление. Пожарский только для вида спрашивал позволения государя прислать подкрепление. На самом деле он распорядился перебросить ратников на Арбатские ворота еще до того, как поехал в Кремль. Ждать царского указа не было возможности, так как нападение поляков ожидалось с часу на час. Годунов ответил на вопрос князя о подкреплении:

– Не ведаю пока. На вратах начальствуют Данила Леонтьев и дьяк Антонов. Но дьяк – человек нератный, всем заправляет мурза Урусов, который застрелил Тушинского вора.

– Поехали со мной, проверим.

Боярин и окольничий двинулись вдоль стены. Из темноты донеслось:

– Салам, киняз! Халегез ничек? Юлларыгыз уңдымы?

– Благодарствую, Иван Арсланович! Слава Богу, ныне в добром здравии. Ты поздорову ли будешь?

– Рахмат! Якши!

Татарский мурза Иван Урусов прославился тем, что вместе с братом Петром убил второго Лжедмитрия. Князь Пожарский осведомился:

– Пришло подкрепление?

– Мала-мала.

На ломаном русском языке Урусов объяснил, что князь Василий Куракин привел ратников. Их поставили в острожке, который прикрывал подход к Арбатским воротам. Двух томских казаков с пищалью, которые пришли с князем Куракиным, оставили на самих воротах. Пожарский удивился казакам из неведомого Томска и решил, что неправильно понял выговор татарина. Но когда к нему подвели двух дюжих воинов, оказалось, что казаки действительно были из Сибири. Они назвали себя Иваном Петлиным и Ондреем Мадовым.

– По каким делам в Москве?

– Мы, князь, хаживали в Китай по приказу тобольского воеводы князя Ивана Семеновича Куракина. Приехали в Москву с послом от Алтын-царя!

– Так это вас посылали через Алтын-царя в кочевую орду? Мы о том уведомили аглицких думных людей. Проведали дорогу в Китай?

– Проведали, князь. И китайскую грамоту привезли. Токмо мнится, что сейчас в Москве не до китайской грамоты. Такое творится! Мы тоже не утерпели, упросили князя Василия Семеновича, брата тобольского воеводы, взять нас на стены. Ты, князь, не гляди, что у нас на двоих одна пищаль. Ондрюшка меткий стрелок, привык бить белку в глаз, – поклонился Иван Петлин.

– У, шайтан! – прошептал Урусов, вглядываясь во тьму сквозь бойницу. Мурза поднял руку в знак предостережения.

– Что? Изготовились супостаты? – вполголоса спросил Пожарский.

Урусов кивнул, не отрываясь от бойницы, и в ту же минуту ночную тишину нарушил пронзительный звук медных труб, пропевших сигнал к общему штурму. За три часа до рассвета войско королевича пошло на приступ стен и ворот Белого города. Темноту рассекали огненные вспышки, сопровождавшиеся оглушающими выстрелами. По стенам Арбатских ворот били пули, высекая искры и обломки кирпича. После долгого обстрела противник начал наступление. В темноте, окутанной плотными клубами порохового дыма, не было видно ни зги. Только по крикам, заглушаемым выстрелами, можно было догадаться, что перед деревянным острожком, преграждавшим путь к воротам, закипел жаркий бой. Взрыв петарды осветил окрестности. На мгновение стали видны шеренги наступавших, на чьих плечах лежали длинные лестницы. Затем по ушам ударила волна грохота, а сверху обрушился ливень земли и мелкого камня. От взрыва петарды острожек загорелся. Быстро разгоравшееся пламя позволило увидеть, как наступающие рубят топорами ворота острожка. На стоймя врытые колья были наброшены лестницы, по которым взбирались ратники.

Через полчаса жаркой сечи острожек пришлось оставить. Русские ратники отступили за каменные стены Белого города. В сражении наметилась краткая передышка. Нападавшие, захватив острожек, готовились к новой вылазке, русские подсчитывали потери и приготавливались отразить нападение.

– Кто ломал топорами стены острожка? Ляхи? – спросил Петлин.

– Венгерская пехота, – ответил Пожарский.