«Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

Вы помните: когда возник лицей,Как царь для нас открыл чертог царицын,И мы пришли. И встретил нас КуницынПриветствием меж царственных гостей…

Под влиянием исторического хода событий ярким пламенем вспыхнула и разгорелась в Лицее возженная Куницыным «лампада». Здесь сыграли свою роль: победоносная война с Наполеоном, дотоле дремавшие и пробудившиеся силы русского народа, вольнолюбивые настроения, вывезенные из Франции офицерами стоявших в Царском Селе гвардейских полков, общение с ними лицеистов и, конечно, лицейские наставники и «ликующая муза»…

* * *

Особый дух благородной дружбы и верности, жажды знаний и вольности, творческого горения и соревнования царил в Царскосельском лицее.

«Мы скоро сжились, свыклись, – вспоминал Пущин. – Образовалась товарищеская семья, в этой семье – свои кружки; в этих кружках начали обозначаться, больше или меньше, личности каждого; близко узнали мы друг друга, никогда не разлучаясь: тут образовались связи на всю жизнь».

Это был тот особый дух, который заставлял Пушкина так вспоминать самого близкого своего лицейского товарища и друга – Дельвига: «С ним читал я Державина и Жуковского, с ним толковал обо всем, что душу волнует, что сердце томит…»

Уже с первых лицейских дней Александр Пушкин занял особое место среди товарищей. Свет его гения озарял всю жизнь Царскосельского лицея. С Пушкина начиналась и Пушкиным заканчивалась его история.

Стоило стайке лицеистов появиться в аллеях царскосельского парка, как среди них обязательно искали Пушкина.

В Лицее была прекрасная библиотека и газетная комната. Лицеисты, совсем еще мальчики, знакомились здесь с мировой литературой и новостями дня. Здесь можно было прочитать последние номера «Вестника Европы», «Русского вестника», «Пантеона».

«Мы также хотим наслаждаться светлым днем нашей литературы, – писал одному из своих друзей лицеист А. Д. Илличевский, – удивляться цветущим гениям Жуковского, Батюшкова, Крылова, Гнедича. Но не худо иногда подымать завесу протекших времен, заглядывать в книги отцов отечественной поэзии: Ломоносова, Хераскова, Державина, Дмитриева… Не худо иногда вопрошать певцов иноземных (у них учились предки наши), беседовать с умами Расина, Вольтера, Делиля…»

Чаще всех засиживались в библиотеке три друга – Пушкин, Дельвиг и Кюхельбекер. Пушкин впитывал в себя знания, на память цитировал их, а Кюхельбекер вписывал в свой лицейских лет «Словарь» особо будоражившие его мысли и выдержки. Например: «Несчастный народ, находящийся под ярмом деспотизма, должен помнить, если хочет расторгнуть узы свои, что тирания похожа на ярмо, которое суживается сопротивлением. Нет середины: или терпи, как держат тебя на веревке, или борись, но с твердым намерением разорвать петлю или удавиться. Редко, чтобы умеренные усилия не были пагубны».

Здесь зарождались и зрели у юного Пушкина мысли о «вольности», о «барстве диком, без чувства, без закона», о насильственной лозе в порабощенной русской «Деревне»… У Кюхельбекера – те же вольные мысли, приведшие его на усеянный терниями и страданиями путь тридцатилетней каторги и ссылки…

* * *

Кто же прививал юным царскосельским лицеистам эти чудесные, вдохновляющие творческие настроения? Кто были учителями и наставниками будущего великого поэта?

К кому обращал Пушкин 19 октября 1825 года слова благодарности:

Наставникам, хранившим юность нашу,Всем честию, и мертвым и живым,К устам подъяв признательную чашу,Не помня зла, за благо воздадим.

Мы познакомились с профессором А. П. Куницыным, блестяще выступившим перед собравшимися на торжестве открытия Лицея. Познакомимся и с другими лицейскими наставниками.

После первого директора Лицея, В. Ф. Малиновского, человека доброго и простодушного, малообщительного и слабого, большой и глубокий след оставил в сердцах лицеистов Е. А. Энгельгардт, второй директор Лицея. Они всегда его вспоминали добрым словом.