Любовь к жизни. Рассказы

Может быть, оттого, что в нем текла волчья кровь, он никогда и не скулил. Щенячий визг его прекратился, как только он прочно стал на ноги, и он сделался после этого сразу же мрачным и угрюмым и при каждом удобном и неудобном случае стал быстро нападать, никогда об этом не предупреждая. На ругань он отвечал рычанием, на удары – зубами, которые оскаливал, чтобы выразить всю свою непримиримую ненависть к человеку. Но Леклеру никогда не удавалось вызвать в Батаре даже самой мучительной болью страха или визга от страдания. Эта несокрушимость еще больше подливала масла в огонь, и Леклер выходил из себя, проявляя все большее неистовство.

Стоило Леклеру дать Батару полрыбы, а его товарищам по целой, как Батар бежал к собакам и отнимал у них их порции. Он обворовывал также и тайники в снегу, куда складывались съестные припасы, и сделался, наконец, страшным пугалом и для собак, и для хозяев. Когда однажды Леклер побил Батара, а затем приласкал Бабетту, ту самую Бабетту, которая и наполовину не работала так, как Батар, он тотчас же набросился на нее, повалил в снег и своими крепкими челюстями раздробил ей заднюю ногу, так что Леклеру пришлось пристрелить Бабетту. В кровавых схватках со своими товарищами Батар неизменно побеждал их всех, диктовал им свои законы, как ходить в упряжи и как получать пищу, и они покорно подчинялись его авторитету.

За все пять лет он услышал одно ласковое слово, и один только раз его погладили по спине – он даже не понял, за что на него свалилась такая милость. Он вскочил, как настоящий дикий зверь, и его челюсти мгновенно сомкнулись. Его погладил и сказал ему ласковое слово миссионер из Санрайза, недавно приехавший на Север. А вслед за тем миссионер полгода был лишен возможности писать письма на родину в Штаты, и хирург из Мак-Квестшена нарочно проехал двести миль по льду, чтобы спасти его руку от заражения крови.

И люди и собаки держались настороже, как только Батар попадал в лагеря и посты. Люди встречали его угрожающе поднятыми для пинков ногами, а собаки ощетинивались и скалили клыки. Случилось, что какой-то человек нечаянно задел Батара. С чисто волчьей хваткой Батар сомкнул свои челюсти, точно западню, и въелся в икру этого человека до самой кости. Пострадавший тут же решил прикончить Батара, но между ним и Батаром вдруг неожиданно встал Блэк Леклер и со зловещим огоньком в глазах обнажил свой нож. Зарезать Батара – ах, черт возьми, да разве это не составляло заветной мечты самого Леклера, но выполнение ее он приберегал для самого себя! Ведь все равно это когда-нибудь должно случиться, а тут вдруг собирался прикончить Батара кто-то другой. Нет, ни за что на свете! Батара убьет только сам Леклер. Этот вопрос решен.

Они сделались необходимыми друг для друга. Ненависть их связала так, как не могла бы связать любовь. Леклер решил добиться, чтобы Батар смирился перед ним, стал раболепствовать и скулить у его ног. А Батар… Леклеру известны были все мысли Батара, и он неоднократно читал их в его глазах. Он читал их настолько ясно, что в тех случаях, когда Батар находился за его спиной, Леклер непрерывно оглядывался через плечо.

Все удивлялись, когда Леклер отказывался продать Батара даже за большие деньги.

– Ведь вы рано или поздно убьете эту собаку, – сказал ему однажды Джон Хемлин, увидев, как Батар получил такой удар от своего хозяина, что почти без чувств повалился на землю. – Тогда уж ничего не получите.

– Это уж мое дело, мсье, – сухо ответил Леклер.

И никто не знал, целы ли остались ребра у собаки, так как страшно было к ней подойти.

Удивлялись также и тому, почему до сих пор Батар не сбежал от своего хозяина. Никто не мог этого понять. Но сам Леклер понимал. Он долго прожил на лоне природы, в глуши, где по месяцам не слышно было человеческого голоса, и научился понимать завывание ветра и бури, ночные шорохи, трепетный шепот утра и разбираться в разноголосице шумного дня. Хотя и смутно, но он слышал, как растут растения, как течет по стволам древесный сок, как лопаются молодые почки, и понимал голоса зверей и птиц: голос кролика, попавшего в западню, сердитого ворона, разрезающего воздух острыми крыльями, голос ночной птицы, купающейся в лунном свете, и голос волка, крадущегося, подобно серой тени, в темноте ночи. И ему было понятно, что творилось в Батаре. Леклер отлично знал, почему Батар не убегал от него, и потому-то оглядывался через плечо, когда Батар был за его спиной.