Любовь на мушке

И все же Вадим старался не зевать, он сидел за столом в спальне, где стоял на треноге направленный во двор Берестова микрофон. Он работал один, без смены, постоянно смотреть на экран компьютера невозможно, поэтому он направил микрофон на ворота. Если вдруг к Берестову кто-то пожалует, он услышит. Причем гарнитура постоянно у Ворошилова в ухе, если вдруг что произойдет, он услышит даже во сне. Спать ему тоже нужно. Иногда. Хотя в сон клонило всегда.

Он задремал, когда в дверь постучали. Варвара Евгеньевна всегда так делала, прежде чем войти. Постучит в дверь, и не важно, ответит он или нет, все равно откроет. Вадим уже давно перестал откликаться на этот стук.

Дверь открылась, в комнату вошла Мельникова — приятная женщина, ухоженная. И всегда немного грустная, но ее можно понять. Мужу предъявлено обвинение, он уже в следственном изоляторе, она через день ездила в Москву, возила ему передачи.

— Вадим, обед на столе, — с грустной улыбкой сказала она.

Ворошилов удивленно глянул на нее. Он ни о чем не просил, она сама придумала кормить его, но раньше приносила обеды и ужины сюда, в комнату. А сейчас она звала в столовую. Он-то, конечно, не против.

— Отдохни немного, — сказала она. — А то совсем в кресло врастешь. Станешь толстым и неповоротливым.

— Да нет, не стану.

Вадим не стеснялся отжиматься от пола, приседать, тренируя мышцы, спасая их от атрофии. И свежий воздух исправно поступал в комнату через открытую форточку.

— Ясно же, что Берестов ни в чем не виноват, — вздохнула женщина.

И радость, скрытая в ее глазах, и печаль. Радость оттого, что невиновна в сговоре с преступником. А печалила участь мужа. Все против Мельникова, осудят его как пить дать. А он хоть и не самый примерный муж, но все равно жаль его.

— Но пистолет он же мог взять, — не очень уверенно сказал Вадим. Он и сам уже не верил в виновность Берестова.

— И на Северный полюс он может слетать, а зачем?

— Да пусть…

— Вот и я говорю, пусть на Северный полюс летит, а мы пока пообедаем.

— Ну, хорошо.

Вадим спустился в столовую, сел за стол, на котором уже красовалась фарфоровая супница. Варвара Евгеньевна открыла крышку, запахло мясным бульоном. Но вместе с тем вдруг пропала связь с микрофоном, видимо, сигнал от микрофона ослаб из-за расстояния.

Мельникова поставила перед Вадимом тарелку, суп такой красивый, жирные кружочки плавают, переливаются на свету, фрикадельки аппетитные. И на вкус просто совершенство.

— Супер! — похвалил Вадим.

И вдруг услышал в наушниках голос Берестова. И это был не радиосигнал, а какая-то слуховая галлюцинация. Померещилось, что Берестов крикнул. Кому, что — непонятно, но крикнул.

А суп такой вкусный, остановиться невозможно. И все же Вадим заставил себя подняться из-за стола.

— Я сейчас!

Голос Берестова он услышал уже на лестнице.

— Какого черта?

Голос расплывался в эфире, были помехи, но все же Вадим разобрал слова. И понял, что это не галлюцинация и он слышит голос именно Берестова.

— А я соскучилась!

И этот женский голос он уже где-то слышал. Нет, это не Елена, кто-то другой.

Вадим вошел в комнату и сразу бросился к окну, откуда открывался вид на ворота. У калитки стоял Берестов, он смотрел на окно, из которого за ним могли наблюдать. Вадим подался назад, чтобы его не заметили, но блондинку, стоявшую перед Берестовым, он все же рассмотрел.

Блондинка ненатуральная и даже некрашеная, парик на ней. И косметики толстый слой, губы накрашены ярко, жирно. Платье серое, прямое, чуть выше колена, без декольте и особых изысков, но девушка в нем смотрелась в высшей степени сексуально. Ноги стройные, длинные, а еще босоножки на шпильке…

А ведь Вадим где-то видел эти ноги. И даже знал, что там у блондинки под платьем. Ворошилов вспомнил, как Эльвира без зазрения совести распахивала перед ним халат, но тогда она выглядела как неряха, зато сейчас производила впечатление — неживой, бутафорской, но все же сексуальностью.

Берестов что-то сказал, поворачиваясь к Вадиму спиной, голос его слился с шумом в эфире, слов не разобрать. При этом он закрыл собой Эльвиру, она что-то сказала, но Вадим не понял, что именно. Но увидел, как Берестов повел гостью в дом. При этом он снова глянул на окно, из которого велось наблюдение.

Вадим схватил телефон, позвонил Капитонову.

— Есть контакт! — вне себя от возбуждения выпалил он.

— Тебя можно поздравить? Ты стал мужчиной?

— Стану! С Брусовой!

— С кем?

— А мы уже и забыть успели! Брусова! Из квартиры невинно убиенной старушки.

— Ты заказал ее на дом? А как же Мельникова? — чувствовалось, что у Капитонова хорошее настроение.

— Не заказывал, сама пришла.

— К тебе?

— К Берестову!.. Что, если это и есть та самая медсестра Катя, с которой он любовь крутит?

— И с компьютером, и с Катей… Универсальный гигант… Так, погоди, Брусова сейчас у Берестова?

— Связь налицо!

— Чем они там занимаются, не суть важно…

— Я имею в виду связь между убийствами Лужина и Дымовой.

— У Брусовой неоконченное медицинское образование. Уколы она делать умеет…

— Уже сделала!