Любовь насмерть

– Я же с самого начала говорил, что тебя подставил кто-то близкий. Тот, кто хорошо тебя знает и у кого на тебя зуб. Но искать я ее начал после того, как узнал, что она продает квартиру. Так поступают люди, которым позарез нужны деньги. Она же выкачивала из тебя через Гришу большие суммы. Но, по их легенде, выходило все наоборот – что денег у них якобы много, что появился какой-то там «испанец», что они собираются переехать в Коста-Бланка! Слишком уж сказочно все преподносилось. Однако когда я нашел ее, увидел, то понял, что никакого молодого любовника, а тем более мужа у нее нет и быть не может. Ты видел, как она выглядит? А как одевается? Ну и перстень с агатом, конечно, который и я заметил на ее пальце, сделал свое черное дело. Он же был в списке украденных из твоего лесного дома вещей.

– Фима, что делать-то? Ведь двойное убийство! Ей дадут по максимуму!

– Я попросил сделать экспертизу следов обуви рядом с твоими воротами… Плюс отпечатки пальцев на коробке с «Эналаприлом». Что, если представить все так, что это Зоя застрелила соперницу и случайно пальнула в Макса?

Я почувствовал, как по лицу заструился пот. Тот, кто разыграл эту драму там, наверху, был просто гениальным драматургом.

– Что, маловато улик против нее?

– Маловато, – посетовал Фима. – Вот если бы найти свидетеля, который видел в ту ночь Зою, направляющуюся к твоему дому…

Я ушел, вернулся и положил на стол пакет с шарфом. Жестом фокусника извлек тончайшую пеструю шаль и повесил ее на спинку стула. Сейчас было самое время рассказать про Вершинина.

Мысленно я уже убеждал его, человека, взявшего с меня слово не привлекать его к даче свидетельских показаний, помочь следствию. Я рассказал Фиме и об этом.

– Да, я знаю, есть такой сорт людей, для которых самое важное в жизни – это их спокойствие. Им наплевать на всех.

– А где, спрашивается, Зоя взяла пистолет? – спросил я Фиму. – Как с этим быть?

– Там же, где взял Гриша, – купила через знакомых. Это сейчас, к сожалению, не проблема.

Я снова отлучился и вернулся еще с одной вещью, от которой мне и без того хотелось поскорее избавиться.

– Вот, держи, я взял его из письменного стола Вершинина, – признался я Фиме, рассказав ему, зачем я это сделал.

– Ты хочешь сказать, что хотел мне помочь? – расхохотался Костров. – Думал, что в случае, если мы с Ракитиным не найдем убийцу, то раскрутим сюжет с Зоей? И что сможем шантажировать Вершинина его же пистолетом, чтобы он только дал эти самые признательные показания? Ну ты даешь, Марк!

– Но ведь пригодился же пистолет! Я уверен, что теперь-то уж Вершинин точно подтвердит, что видел в ту ночь Зою. Мы-то с тобой знаем, что она наверняка приходила ко мне просто за выпивкой, шаталась вокруг дома, стучала во все двери, чтобы я услышал ее, открыл бар и продал ей бутылку. Тогда и наследила своими каблуками, и шаль потеряла, и таблетки выронила. Но все же уцепятся именно за другую версию, будто бы она и убила молодую соперницу и, случайно, Макса.

– Ты прав. Версия, как это ни странно, вполне правдоподобная. Тем более что родители этой Сони Винник о ее личной жизни ничего так и не узнали. Так что вполне может прокатить.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Кого мы собирались спасти? Майю?

– Сына твоего жаль… – сказал Костров. – Но не Майю. Если сумею убедить Ракитина, считай, дело в шляпе.

– Где ты их нашел?

– В Питере. Они, говорю же, купили там квартиру. Когда я там появился, сказал, кто я и от кого, она сразу во всем призналась. Сказала, что готова официально все подтвердить.

– А Гриша? Он как?

– Плакал… Марк, ты ему сейчас очень нужен.

– Так что делать?

– Тебе – ничего. Разве что отправляться в Питер и быть рядом с сыном.

– А Майя?

– Думаю, ей лучше оставаться здесь, в Москве. Вам с сыном лучше побыть какое-то время вдвоем.

Майю я нашел в одной из комнат, она лежала на кровати с закрытыми глазами, на голове ее был тюрбан из полотенца. Выглядела она жалко.

– За что? – спросил я, стоя в дверях. Я испытывал к ней чувство, похожее на страх. Нет, я не думаю, что будь в ее руках пистолет, она застрелила бы и меня. Но уже то, что она желала мне зла, что ненавидела меня и обвиняла во всех грехах, даже в том, что совершила сама, было отвратительно.

– За все, милый. За все.

И снова закрыла глаза.

Я вышел из комнаты, тихо затворив за собой дверь. Подумал о том, что каких только людей Фима не прятал в своем доме. И преступников, и жертв, и свидетелей, и друзей. И всем старался помочь, спасти, оградить от неприятностей.

А я собирался потребовать у него обратно деньги за то, что он не выполнил свою работу. В душе я даже посмеивался над ним, над тем, как он ведет расследование, какие глупые вопросы задает, что, казалось бы, никому не нужные экспертизы заказывает. Мне хотелось сделать и для него что-то хорошее, как-то поблагодарить его за все то, что он уже сделал для меня и, я надеялся, еще сделает. Нарушит закон ради меня, ради нас с Гришей и заставит поверить Ракитина в совершенно фантастическую версию двойного убийства.

Я вернулся на кухню. Костров пил водку.

– Фима, что я могу для тебя сделать? Скажи!