Любовь насмерть

– Покорми меня, во-первых, – ответил он, наливая себе очередную порцию водки. – И постарайся уже не влипать ни в какие истории! Это во-вторых!

– Я могу позвонить Грише и сказать ему, что все будет хорошо?

– Я уже позвонил, – произнес Фима. – Хоть супу подогрей, с самого утра ничего не ел!

…

Ракитин проглотил нашу версию. Вершинин дал показания, за что получил от меня обратно свой пистолет. Дело, выходит, раскрыли, сделали Зою, красавицу-натурщицу, убийцей. Мы же с Костровым, мучаясь угрызениями совести, пили два дня.

Вершинин, правда, в мой бар больше не ходит. Я знаю, что ему Сашка Коневский приносит купленный у меня коньяк. Он дописал свой роман, получил кучу денег и сунул мне экземпляр своей книги в почтовый ящик. Я прочел ее – финал романа он придумал свой, весьма оригинальный и неожиданный. Возможно, он не использовал мою подсказку из экономии, чтобы со мной не делиться гонораром, но в итоге книга только выиграла.

В Петербург я поехал только для того, чтобы забрать Гришу. Я поселил его на своей квартире и поручил ему контролировать начатый там ремонт. Он, счастливый от того, что мать не посадят, испытывал ко мне чувство благодарности и при каждом удобном и неудобном случае просил у меня прощенье за свое вынужденное вранье про Испанию.

Майю я определил в кризисный центр, подлечиться. Всякий раз, когда я навещаю ее, мне хочется, чтобы свидание прошло как можно скорее – она одним своим взглядом убивает во мне всю радость жизни.

Я и сам не понял, как так случилось, что я, казалось бы, сделавший все возможное для того, чтобы жить спокойно, вдали от проблем, забравшийся вообще в лес и не стремящийся к тому, чтобы связать себя чувством ответственности перед кем бы то ни было, а уж тем более не искавший новых привязанностей, теперь был буквально скован по рукам и ногам этой самой ответственностью перед близкими мне людьми. Я начал интересоваться делами сына, его здоровьем, планами, загрузил его этим ремонтом, чтобы узнать его поближе и понять, что он за человек, насколько отвечает за свои поступки и можно ли на него положиться. Я узнал, что он любит, чем интересуется, и так уж случилось, что я теперь постоянно названивал ему из своего леса, чтобы поговорить с ним, услышать его голос, справиться, все ли у него в порядке, не голоден ли он, все ли есть необходимое дома, дозвонился ли он до моего приятеля, который обещал мне устроить его в одну солидную фирму, собирается ли он записаться на курсы английского… Мне было приятно заботиться о нем, я получал от этого удовольствие и чувствовал, что и он тоже тянется ко мне и что он счастлив, что мы снова вместе.

Не могу сказать, что моя забота о Майе доставляла мне такое же удовольствие. Когда я видел ее, то передо мной возникали кадры моих ночных кошмаров: два трупа на лесной дороге. Я понимал, что она, взяв в руки пистолет, хотела тем самым спасти Гришу, но ведь можно же было все это решить как-то иначе! Обратилась бы ко мне за помощью, я свел бы ее с Фимой, и мы бы решили, что со всем этим делать. Хотя а что можно было сделать, если Гриша хотел отомстить за смерть любимой девушки? Ведь он все эти годы страдал, и даже его молодой организм, молодые нервы не справлялись с горем, и та девушка с лютней, о которой он мне рассказывал, была лишь, как я понял, плодом его воображения, она была придумана им специально для меня. Так я думал, а потому никогда о ней не спрашивал. И как же я был удивлен, когда, приехав как-то в Москву, чтобы проведать Гришу, я обнаружил там, в спальне на кровати… лютню! Рабочие сказали, что лютню привезла Гришина девушка. Так значит, она существовала?! А позже я и сам увидел ее, мы вместе ужинали в ресторане, отмечали день рождения моего сына. Девушку звали Лена. Она была очень красива, с большими раскосыми глазами, маленьким аккуратным носиком и чудесным пухлым ртом. Волосы ее, белые, льняные, падали на хрупкие плечи, и я просто не мог не спросить ее, есть ли у нее брат.

– Да, есть, – сказала она, и при этом лицо ее осветилось радостью. – Герман. Он известный оператор, снимает животных.

– Чердынцев? – на всякий случай переспросил я, хотя и так знал ответ.

– Да, это он! – с гордостью ответила она. – Вот видите, и вам это имя о чем-то говорит. Когда-нибудь я вас с ним обязательно познакомлю.

…