Любовь (не) делится на три (СИ)

— Зачем пришел? — все-таки спрашиваю, отставляя вазу.

— Впусти и узнаешь!

— Почему не в дверь? — прищуриваюсь, но открываю замок.

Вадим не отвечает, сосредотачиваясь на том, чтобы забраться на подоконник. Выглядит все это довольно странно: мужчина в дорогом костюме, влезающий в окно… как в фильмах. Ни за что бы не поверила в такое, если бы сейчас прямо передо мной не маячил один из таких экстрималов.

На всякий случай все-таки отступаю от него на несколько шагов. Кто знает, что на уме у Вадима?

— Все настолько плохо? — смотрит на меня, спрыгивая с подоконника и замечая на полу розы. — Ты чего?

— Лучше не подходи.

— Адель, все, что тебе наговорил Игорь…

— Откуда ты знаешь?! — напрягаюсь еще сильнее.

— Он приезжал, нес всякую чепуху. Пригрозил, что посадит.

— Так значит, есть за что? — поднимаю брови. Суржевский плюет на мои пожелания и быстро подходит ко мне.

— Знал, что ты ему не поверишь! Да и не в чем меня обвинить. Во-первых, ни за что бы ни стал рисковать твоей жизнью, во-вторых, у меня нет мотива, и в-третьих, я работал, у меня есть алиби на весь день, — сгребает меня в объятья. Хочу вырваться. Наверное. Но не могу. Меня вдруг отпускает. Слезы начинают градом катиться по щекам. Кладу голову ему на грудь и даю волю эмоциям. — Тише, тише… — гладит по волосам. — Прости меня, малышка. За то, что случилось… и за то, что сразу не забрал к себе. Стоило проявить больше внимания.

Молчу, прижимаясь к его груди. Почему-то хочется верить в его искренность.

— Ничего не бойся. Я тебя никому не отдам. Слышишь?

Хлюпаю носом, и Вадим находит где-то в кармашке платочек. Совсем как джентльмен в далекие времена.

— Давай, водички попьем и успокоимся, — сюсюкает, словно я ребенок. Вытираю лицо, делаю несколько глотков, так и не отходя от Суржевского. Не знаю, что будет, если он окажется плохим. Мне очень не хочется об этом думать.

— Так почему через окно? — спрашиваю, немного успокоившись.

— Меня не пустили ребята на входе.

— На КПП?

— Нет, частные охранники. Двое. Наверное, твой бывший постарался. Почему-то мне кажется, что не в целях безопасности, скорее это защита именно от меня.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что передо мной зашло несколько мужчин, причем гораздо более подозрительных. И к ним они не приставали, вернее, вообще не обратили никакого внимания. Хотя мне даже лестно, двое мускулистых, поджарых и вооруженных головореза тратят рабочее время ради моей скромной персоны. Это ж как надо бояться!

— Мда. А как тебе удалось пробраться на третий этаж?

— По пожарной лестнице. Они хоть и сильные, но умом не блещут. Убедились, что я ушел и продолжили пить кофе.

— Значит, если меня захотят убить, никто не спасет.

— Не говори глупости. Тебя просто пугают. Но мы разберемся и накажем того, кто это делает.

— Как?

— Расскажи мне все, что случилось. Начиная с самого начала.

— С какого начала? — поднимаю брови.

— С момента ссоры с Игорем. Когда ты спешила на встречу.

— Садись, это долгий разговор.

Задумываюсь, вспоминая все, что было. А потом указываю на стул, а сама залезаю на койку.

Но Вадим не пользуется случаем протереть дорогие брюки на казенном стуле. Он присаживается ко мне и укладывает мои ноги себе на колени.

— Почему такие холодные? — сжимает в ладонях стопы и начинает их растирать. Волна тепла и наслаждения прокатывается от кончиков пальцев до самой груди. Я действительно замерзла, стоя босиком на ледяном полу.

— Так вышло… — опускаю глаза. Мне нравится каждое его прикосновение. Такое интимное и заботливое. Просто прикрыть глаза и отдаться его умелым рукам. Забыть обо всем.

— Я согрею. А ты рассказывай, не будем терять время, — сглатывает, тяжело дыша. Думаю, он бы хотел вовсе не разговоров. Но беспокойство за меня не позволяет ему поддаться слабости. Мы столько раз начинали… и ни разу не довели дело до конца. От этой мысли щеки вспыхивают. А Вадим продолжает заботиться. Быстро расстегивает рубашку, чтобы прижать ледяные стопы к своей горячей груди. 

Какой же он горячий. Мысли концентрируются на кончиках стоп, там, где касаются кожи Суржевского. Прикрываю глаза от наслаждения, сжимаю пальцы, как будто хочу втереться ему под кожу.

— Адель… Ты чего творишь? — спрашивает севшим голосом. А я сама не знаю, что это со мной. Избыток эмоций? Последствия стресса? Или дурманящее голову чувство? И даже стены больницы не останавливают меня оттого, что так необходимо нам обоим. Больше терпеть невозможно. Пусть все произойдет здесь и сейчас. Никто не вправе указывать мне, как жить, кому верить и кого любить.

Резко выдергиваю стопы из его рук. Но это всего лишь для того, чтобы поменять положение. Вадим не успевает удивиться, или в глубине души он ждет, что я заберусь на него. Обхвачу бедра и прижмусь так, что из его груди слетит довольный рык.

27