Любовь не ржавеет

― Зачем это? ― опешила я.

― Ну, раз мне задают вопросы, значит, и я могу кое-что спросить, ― усмехнулась она.

― Папа ― актер, мама ― врач. Обоих уже нет в живых.

― Имена и фамилии назовите, ― потребовала хозяйка.

― Ирина и Аркадий Полоцкие, ― покорно произнесла я.

― А вы, значит, Нана, ― торжествующе изрекла она.

Вот тут я действительно опешила. Так меня называли только родители. В детстве, не справляясь со своим длинным именем, я сократила его до двух слогов. В результате получилась Нана, да так и закрепилась за мной. Но знали об этом очень немногие. Я детского имени стеснялась и запрещала себя им называть.

― А ты, деточка, меня не узнала, ― горестно вздохнула женщина. ― Хотя, что тут удивляться? Обе мы сильно изменились. Я постарела, а ты повзрослела и похорошела. Тетя Дора я.

На улице давно стемнело. Я сидела на кухне маминой приятельницы, с которой она не один год проработала в отделении, и вперев в стену невидящий взгляд, рассказывала. Никому другому в этом городе, из которого много лет назад с триумфом уехала, а теперь бесславно вернулась, не открыла бы я душу. Но тетя Дора была особым случаем. С одной стороны, она дружила с мамой и питала ко мне теплые чувства, с другой стороны, стояла особняком от всех и я не боялась, что подробности моего неудачного замужества станут достоянием общих знакомых.

― ...свекровь, обеспокоенная судьбой сына после выпуска из Академии, подбивала мужа позвонить старинному знакомому и замолвить словечко о работе в штабе. Я случайно услышала этот разговор и мое терпение лопнуло. Зная, что дома поговорить спокойно не дадут, встретила Рому после занятий, и мы несколько часов гуляли по Москве. Я пыталась объяснить, почему мы не можем жить с его родителями, почему с ними надо обязательно разъехаться и ещё много всяких других почему. Все было напрасно, муж меня не понимал и, что ещё обиднее, не хотел понимать. Все мои доводы казались ему вздорными, причины надуманными и, вообще, он считал, что никакой проблемы нет, а есть мой плохой характер. Домой мы возвращались плечом к плечу и все же каждый сам по себе.

Потом наступило время, когда всю семью переполняло счастье. Папа гордился, что с честью выполнил отцовский долг, сестре нравилось небрежно обронить, что её брат ходит в адъютантах у самого командующего, но больше всех ликовала свекровь. Она не ступала, а, попирая все законы физики, парила над землей. Ее прямо-таки раздувало от гордости и Рому иначе, как «мой сын, личный помощник командующего», она не называла. Виновник переполоха тоже считал, что жизнь вполне удалась. Сами понимаете, служить в Москве предпочтительнее, чем в каком-нибудь гарнизоне на краю света. А если у тебя есть папа, который прекрасно знаком и даже немножко дружен с командующим, то служба вообще становится не пыльной.

Начальник, помня дружбу с папой, был снисходителен и особо не придирался, щеголеватая форма шла необыкновенно и денег вполне хватало. А чего ж не хватать, если живешь вместе с родителями, которые в тебе души не чают и искренне уверены, что брать с сына деньги на его собственное пропитание, грех великий. Рома рассматривал свою зарплату как карманные деньги и потому после получки всю оставлял себе. О том, что нужно самому содержать жену, ему никто и никогда не говорил, а он думать об этом не хотел. А что думать, когда я работала и одновременно моталась по частным урокам?

В общем, в тот период все были счастливы. Кроме меня.

― ...в 92-м умер свекор в и вскоре Роман почувствовал, что отношение на службе к нему изменилось. Она перестала быть необременительной игрой в солдатики. Начальники вдруг вспомнили, что у него есть обязанности и не скупились на замечания и выговоры. Не привыкший к такому, муж нервничал и злился. Теперь он предпочитал проводить время не со мной, а в кругу своих друзей. Утром являлся на службу невыспавшийся, с помятым лицом и больной головой, получал новую нахлобучку и вечером снова оттягивался с друзьями. Все эти неприятности, конечно, не были смертельными, У Аделаиды ещё оставалось достаточно влиятельных людей, способных заступиться за её сына. Думаю, все вошло бы в нормальное русло, если бы не его скоропалительное увольнение из армии и переход на работу в коммерческую структуру. Поводом стало предложение одного из многочисленных Роминых приятелей заняться бизнесом.

С началом перестройки не торговал только ленивый. Казалось, вся страна вдруг проснулась и яростно ринулась в коммерцию. Вот и Ромин знакомый организовал собственную фирму, дела у него, вроде бы, шли ничего, появились деньги, но он нуждался в помощнике. Приятель принялся соблазнять мужа большими прибылями, перспективами новой работы и тот не устоял. Это был первый и последний раз, когда мы со свекровью выступили единым фронтом, дружно отговаривая Романа не делать глупостей.

― Не уходи из армии. Если бизнес не пойдет, ты останешься на бобах, ― молила свекровь, которая за эти дни буквально почернела от переживаний.

― Не лезь туда. Ты не бизнесмен. Никаких денег не заработаешь, тебя просто облапошат, ― вторила ей я.