Любовь нужна всем

Учёба шла ни шатко, ни валко. Надо вставать к первой паре, аж в семь утра. Легко сказать, надо, ложились-то за полночь, и не повернувшись спиной друг к дружке как два старика. Короче, пока они угомонятся, уже час. А утром на всё про всё –минут сорок – сорок пять. Поставить чайник, помыться, в спешке заглотить чашку горячего чая с парой печенинок. Потом бежать на метро, толкаться в нём в самый час пик, хорошо хоть до ВДНХ без пересадки, потом опять в переполненном автобусе до института пробивать себе путь от дверей к середине прохода, передавать в кассу пятачки, обратно – билеты. Только возвращаясь с занятий в четвёртом часу, когда народ ещё не попёр с работы, можно забиться на сиденье и уткнуться в окно, за которым мелькали дома, деревья, люди. И не замечать, как в проходе толкаются, бранятся заполнившие салон люди, как косо смотрят телесатые тётки на удобно устроившуюся студентку с тонкой сумочкой и тубусом. Пусть смотрят! Павлик научил: «Не обращай внимания! Ты тоже заплатила за проезд, у тебя такие же права!»

За неделю Анжела умоталась несказанно. Пропускать в начале нельзя, пока не присмотрелась. И предметы сразу тяжёлые грянули – одна начертательная геометрия чего стоит! Радовало, что по средам английский первой парой, а там Анжела со своей натянутой «четвёркой» чувствовала себя вундеркиндом. Слабая оценка из спецшколы давала много очков вперёд «пятёрке» провинциальной выпускницы. Со временем можно будет позволить себе поспать посреди недели. Историю КПСС, к великому сожалению Анжелы, поставили второй парой – ни то, ни сё, даже не свалишь пораньше. Так же с диаматом поступили. Наверное, специально, чтобы не прогуливали будущие технари общественные науки.

Вот и получалось, что убегала из дома Анжела аж без пятнадцати восемь, а возвращалась вся измотанная в половину пятого. И это пока, потом обещали ещё практические занятия и какие-то семинары четвёртой парой повесить раза три в неделю, да подготовки к ним в придачу. Ну тогда на любовные утехи вообще сил не останется. Ждала выходных как манны небесной. И вот на третий учебный день объявляют – в воскресенье в колхоз, на картошку. Анжела едва не взвыла от таких новостей. Какой колхоз, какая картошка? Да почти на месяц. Как же она месяц без Павлика, да ещё в грязи ковыряться? Но Павлик обнадёжил: «Положись на меня, – изрёк важно, – я всё устрою». И он устроил, на следующий день явился домой поздно, но довольный. Анжела как раз проснулась, продрыхла три часа, в первый раз отоспалась после занятий. Павлик притащил справку из КВД. При виде слов «Кожно-венерологический диспансер» она сразу назад отпрянула, мол, ты что, я такое в деканат не понесу. Но Павлик успокоил:

– Гляди сюда, – он ткнул пальцем ниже, – тут всё расписано, заболевание кожи, вот научное название, и требуется избегать контакта с мокротой, грязью и так далее, тебя даже мыть посуду в столовую, как некоторых, не имеют права отправить вместо колхоза.

– Думаешь, освободят? – с надеждой в голосе произнесла Анжела.

– А куда они денутся, справка официальная, отправят в деканат, бумажки перекладывать, там всегда дурацкой работы хватает.

Павлик к своему четвёртому курсу полиграфического института в совершенстве овладел техникой учёбы. Он чётко усвоил, куда и к кому ходить на лекции, какие практические занятия посещать, а какими можно и манкировать. Сам он редко вставал к первой паре, отсыпался, раньше второй в институте не появлялся, а то целый день мог пропустить, если хороший бизнес, как он выражался, наклёвывался. И всегда выходил сухим из воды, то нужную справку принесёт, то незаметно швейцарскую шоколадку нужной секретарше сунет. В общем институтской кухней владел и умело ей пользовался. Причём настолько хорошо, что для Анжелы напряжённый вузовский график стал неприятной неожиданностью. Она ещё весной усвоила чётко – Павлик может в любое время освободиться от учебных дел, и ей казалось: вот это и есть студенческая жизнь. Но реальность, увы, предстала перед ней в иной форме. В деканате тоже всё не так просто, как предполагал Павлик. Конечно, малейшая лазейка использовалась, чтобы попить чайку – это святое. Расставят чашки, включат кипятильник и начинается – тра-та-та, про шмотки, про мужей и детей, о чём угодно, но только не о работе. И топчутся под дверями студенты, старпреподы и даже доценты. Ждут окончания перерыва. Однако Анжеле как самой молодой приходилось не только бумаги перебирать, временами дёргали – сходи туда, отнеси это, получи то, уже через неделю она освоилась в ректорате как в своей квартире – в какую дверь стучаться, кому улыбаться, кому и так сойдёт. Тем не менее так всяко лучше, чем мокнуть под дождём на картофельном поле. «Павлик – молодец, чтобы я без него делала?» – спрашивала себя Анжела и ответа на этот вопрос не находила.