Любовь очень зла

— Заткнись, я сказал.

— Молчу. Жаль, что суровость родителей не отбила у тебя охоту ко всяким гадостям. Ты ведь собирался баллотироваться на выборах? Виктор был возмущен, когда узнал об этом, он так и сказал: недопустимо, когда всякие подонки рвутся к власти. И предпринял кое-какие шаги.

— Какие шаги? — с трудом дыша, спросил Владимир Павлович.

— Успешные. Думаю, до выборов дело бы не дошло. Тебе пришлось бы снять свою кандидатуру. Может поэтому мой муж скоропостижно скончался, а? Ты жаждешь стать политиком и очень падок на чужие деньги. Чем не повод, чтобы избавиться от брата?

— Да ты с ума сошла? — Из горла его вырвалось нечто вроде хрипа. — Ты… ты блефуешь. Это все чушь.

— История с охранником действительно выглядит подозрительно, — не обращая внимания, продолжила я. — С чего бы Даниле убивать моего мужа? Мало того, повод, который он назвал, поистине смехотворен. Парня нагло подставили и не стоит ли за этим…

— Сука, — заорал он. — Ненавижу…

Надо отдать должное Владимиру Павловичу, справился он с эмоциями довольно быстро, поднялся, с нездоровой бледностью на щеках, и четко, словно печатая шаг, заявил:

— Оставь себе эти деньги. Ты так хотела их, бедняжка. Боюсь только, тебе недолго придется наслаждаться ими. Я клянусь тебе, что сделаю все возможное и даже невозможное, чтобы засадить тебя в тюрьму. Тебя и твоего любовника. Когда окажешься за решеткой, пиши до востребования, возможно, я отвечу.

Он стремительно вышел из комнаты, а я тяжело опустилась в кресло. Боевой задор мгновенно исчез, уступив место смертельной усталости. Во Владимире Павловиче я ошиблась, я была уверена, что мои слова произведут на него должное впечатление, а они возымели совершенно обратный эффект. Одна надежда, что он, придя в себя, все как следует взвесит и решит оставить меня в покое. Если нет… если нет, мне предстоят нелегкие дни.

Я потерла лицо ладонью, таким образом пытаясь избавиться от назойливых мыслей. Допустим братец докажет, что мы с Сережей уже три месяца любовники. Ну и что? Этот факт не повод возобновлять расследование. А вот если он заставит усомниться в показаниях свидетелей… Что, если он все и подстроил?

Сначала нашел этих самых свидетелей, о чем не замедлил сообщить Сергею, а теперь их разоблачит? Вполне в духе Владимира Павловича. Может дать ему денег? Нет, это бесполезно. Уступив один раз, со спокойной жизнью можно проститься. Остается одно…

Я уткнулась лицом в спинку кресла, подтянув колени к животу, и горько заплакала. Мне хотелось оказаться за тысячи километров от этого места и ничего не знать об убийствах, шантаже и проклятых деньгах. Вот уж воистину права пословица: не в них счастье.

Понемногу я успокоилась, выпила чаю в кухне, прошлась по дому, проверяя все двери, взгляд мой наткнулся на телефонную трубку и я после некоторого колебания набрала номер Сергея.

— Лили, дорогая, я не решался тебе звонить. Думал, вдруг ты не одна. Как прошел день?

— Ужасно. У меня только что был брат мужа. Требовал денег.

— Пошли его к черту.

— Он знает о нас.

— Ну и что?

— Еще он знает о свидетелях.

— Я не понимаю…

— Он собирается доказать, что они подкуплены.

— Что ж, пусть докажет. Послушай, детка, я их не подкупал, ты тоже. Я не знаю, кто стоит за всем этим. Если кто-то серьезный, Владимира Павловича ждет сюрприз. Ты понимаешь, о чем я? Скорее всего, он быстро угомонится…

— Твои слова пугают больше его угроз. Сережа, я…

— Вот что, я сейчас приеду. Если мое существование для него уже не тайна, глупо прятаться.

— Нет, Сережа, я не хочу…

— Ты не хочешь меня видеть?

— Конечно я хочу тебя видеть, но…

— Я сейчас приеду.

Он приехал через двадцать минут, все это время я металась по гостиной, изводя себя сомнениями и укорами: мы теряем осторожность. Я ведь знаю, с Сережей встречаться нельзя, но мне было так одиноко, так жутко в этом огромном доме. В общем, когда он приехал, я встретила его со смешанным чувством беспокойства и радости. Не успела я закрыть за ним дверь, как он заключил меня в объятья.

— Я так тосковал по тебе, — шептал он, целуя меня. Я хотела остановить его, но не смогла вымолвить ни слова. Не помню, как мы оказались в моей спальной.

Лишь в два часа ночи мы спустились в кухню выпить кофе. Сергей решил остаться до утра, я пыталась возразить, но делала это без особой охоты и он, конечно, остался.

— Твой Владимир Павлович идиот, — сидя в халате моего мужа, сказал Сергей. — Что он добьется своими разоблачениями? В конце концов, у нас есть охранник, который сознался в убийстве.

— У Владимира Павловича большие возможности, он способен убедить кого надо, что следствие проводили без должной тщательности… Ко всему прочему я не верю, что мужа убил Данила, слишком все это глупо. Я разговаривала с Андреем, компаньоном Виктора, у них не было никаких дел с этим типом из налоговой полиции.

— Не ломай голову, скорее всего парень выдумал еще одно убийство, надеясь удрать во время следственного эксперимента, но ему не повезло и он погиб.

— Сережа, но ведь получается…

— Детка, доверься мне. Все будет хорошо.

— Что тебе известно? — насторожилась я.