Любовь одной актрисы

– Благодарствую, – ответила девчонка. Встала, будто нехотя, завернулась в плащ. Оглядела тесный зал таверны, неожиданно внимательно ее разглядывая.

А потом подбежала к выходу, пряча слезы. Мужчина с тяжелым вздохом пошел за ней. Хлопнула, противно заскрипев, дверь в таверну близ Старших болот.

Трактирщик недовольно засопел.

– Натоптали, ишь, – пробурчал он и отправился наверх, в свою комнату. Спать. Чтобы так никогда и не узнать, что за столиком его таверны сидел самый настоящий бог.

***

– Пора?

– Пора.

Акатош улыбнулся. Мне было мучительно прощаться с ним, и я без конца плакала. Я и не знала, что в человеке может помещаться столько слез.

– Передавай Каспаде привет. И Кадме. И Олии передай, – всхлипывала я.

– Даже несмотря на то, что она заноза в заднице? – насмешливо спросил Акатош.

– А нечего мысли мои читать, – обиженно сказала я, вытирая без конца бегущие слезы.

В последние дни, пока мы добирались до Старших болот, меня кидало из огня да в полымя. Мне то жутко хотелось остаться здесь, в этом мире, то до зубного скрежета мечталось оказаться дома – заварить кофе, принять ванну, позвонить друзьям, сходить в бар и напиться.

Акатош без стеснения читал мои мысли и сам, мне кажется, от этого немного свихнулся. По крайней мере, разговаривать со мной он лишний раз не стремился.

– Ты присматривай за всеми тут, – давала я богу последние наставления, – горное королевство не бросай, графа Лода найди, он хороший мужик, страну свою любит. За Заром смотри. И за Ирданом, чтобы опять не натворил чего. За Игором, конечно, тоже – ну, сам там разберешься. И привет ему от меня передавай, и скажи, что я буду скучать.

Акатош кивал. Голубая точка на той самой полянке мерцала уже минут пять, а я все не могла оторваться от Акатоша. Нервно кусала кислую травинку, плакала и гладила акатошево плечо.

– Если ты не уйдешь через минуту, тебе придется остаться здесь, – со вздохом сказал Акатош. – Точка междумирья схлопывается. Решай.

– Да, да, иду.

Я решительно шмыгнула носом, отвернулась от Акатоша и ступила в голубую мерцающую паутинку.

И в этот миг ощутила, как холодный, насквозь промокший вихрь стремительно хватает меня, обнимает, прижимает к себе так, что становится невозможно дышать. Вихрь пахнет травами, солнцем и песком. У вихря глаза песочного цвета. И счастливая до невозможности улыбка.

– Успел, – выдохнул вихрь, закрывая глаза.

А в следующий миг яркая голубая вспышка перенесла нас в мой мир.

***

Когда Ирдан вышел из королевской усыпальницы, наступила ночь. О чем он думал так долго – бог весть, но Мавен он похоронил так, как положено было в его стране. Сам прочитал положенные молитвы, сам задвинул тяжелую крышку саркофага.

Он вышел на улицу, вдыхая полной грудью воздух, пропахший песком. Ощутил, как до рези щиплет глаза.

«Надо найти Зара, вернуться домой», – отстраненно подумал он. Зашел в опустевший дворец, увидел Зара, который о чем-то беседовал с правителем, но ни на секунду не заинтересовался их разговором. Ему попросту было плевать. И на правителя, и на Зара, и на всю страну. Вообще – на все.

Добравшись до королевских винных запасов, Ирдан подхватил пяток бутылок с намерением как следует напиться в каких-нибудь свободных покоях, но и на это сил уже не осталось.

Он уселся прямо на каменный пол винного погреба, облокотился на бочку.

Первая бутылка утолила жажду. Вторая и третья поселили в сердце гнев. Четвертая – пустоту. А на пятой он просто отключился.

Жуткое похмелье наутро было настолько непривычным, что Ирдан, не сдержавшись, застонал. Расхристанный, взлохмаченный, с полоской на щеке от деревяшки, которую он пристроил под голову вместо подушки в алкогольном бреду… Ужас.

Ирдан покосился на бутылки. А, вон оно что… Он вчера, не заметив, выпил пять бутылок крепких выморозок вместе вина. Ох…

Таким его и обнаружил Зар. Хмыкнул, вылил на Ирдана кувшин с холодной водой, кликнул служанку, которая принесла ему целебный отвар.

– Ну и что ты тут делаешь? – спросил Зар у Ирдана, который уже начал приходить в себя.

– А что, не видно? – огрызнулся злющий Ирдан.

– Видно, конечно. Ты почему с ней не поехал? Ты вообще как без нее будешь?

– Проживу, – сквозь зубы прошипел песчаник и вышел, пошатываясь, из погреба.

«Проживу», – мысленно повторял он, запрягая своего коня. Повторял, выезжая из города. Повторял, пересекая пески, чтобы оказаться быстрее в своем доме. Повторял, неожиданно развернувшись.

«Не проживу», – наконец, признался сам себе, скача во весь опор к границе.

«Только бы догнать! Только бы успеть!» – думал он, не давая себе передышки. Он спал прямо на коне, урывками, или на быстро нарубленном лапнике пару часов, не разжигая костра, ел что придется, проезжая мимо деревень.

«Только бы успеть», – молил он, пришпоривая коня, когда до Старших болот оставалось совсем немного. Только бы, только… Хотя бы увидеть…

Старшие болота встретили его сыростью, дождем, размокшей грязью. Конь, услышав вой мавки вдали, вставал и испуганно мотал мордой, отказываясь заходить в лес.