Любовь одной актрисы

Она смотрела, как Ирдан переговаривается с пареньком, который сидел рядом выше. Обычный мальчишка, только есть в его чертах что-то знакомое… Но Мавен не стала приглядываться – она не могла сосредоточиться ни на чем другом, кроме Ирдана. Все в ней дрожало, почти тряслось от предвкушения скорой встречи.

Только вот куда это он ушел? Почему тот парень кричит и рыдает? Что происходит?

Голос Ирдана с приказными нотками послышался совсем рядом, сбоку от арены – он просил стражу поговорить с одним из рабов, который должен биться. Что за блажь?

Мавен перевела взгляд на трибуны, снова присмотрелась к парнишке. Кого же он ей напоминает? Парень повернул голову, слега ее наклонив, подался вперед, очень знакомо приподняв брови… Иномирянка! Дрянь! Это же она! Сука! Мразь!

Желчная горечь ненависти захлестнула королеву с головой. Это с он ней! Это он ради нее! Ради этой… О-о-о! Месть! Как же будет сладка месть! Надо только забрать их обоих – и тогда получится замечательная шутка.

А потом… Потом что-то случилось. Мавен перевела взгляд на арену, не понимая, что происходит. Огонь? Откуда тут огонь?

Она расширившимися от ужаса глазами смотрела на невообразимое: человек на арене слился с пламенем, и теперь стал и не человеком вовсе, а богом. Сворачивались от жара под его ногами красные лепестки тюльпанов, пляшущая за ним тень пламени падала на первые ряды трибун.

Она слышала откуда-то сбоку испуганный вопль Правителя, слышала, как кричат люди на трибунах. Видела, как от них алыми всполохами отрываются их археи и примыкают к огненному человеку, разрастаются, собираются роем, впечатываются в его тело. «Бежать!» – застучала в голове паническая мысль. Мавен вскочила, дернулась к выходу, спустилась к арене, но запуталась в шлейфе своего роскошного платья – такие наряды не предназначены для того, чтобы в них бегать. Упала, повредив лодыжку, а потом очередь дошла и до нее.

Первый архей вырвался из-под тонкой бледной кожи запястья незаметно, легко. Второй причинил боль, обжег вены. Третий, четвертый, пятый… Сотый… Вместе с археями тело Мавен теряло молодость. Роскошные блестящие волосы поблекли, выцвели до серого, пробежали по коже морщины, разрослись коричневые старческие пятна. Мавен с ужасом смотрела на свои руки. Узловатые, скрюченные пальцы, обвисшая кожа. Уже не обращая внимания на боль, обреченно коснулась лица. Вместо гладкого бархата – иссушенный пергамент, покрытый глубокими морщинами, похожими на отвратительные складки.

Мавен завизжала, поняв, что только что произошло, но голос, молодой и звонкий еще недавно, превратился в хрип. Мавен подползла к ограждению арены, чувствуя, что сил больше не осталось, последним рывком дернула трясущееся от старости тело, придвинувшись ближе к краю. Она искала глазами Вердена, но зрение тоже исчезало. Только разноцветные пятна расплывались, никак не желая фокусироваться на том, что ей было дорого.

Знакомые руки коснулись ее плеч.

– Ирдан? Ирдан, ты? – плача, просипела она. Повернула голову, но зрение оставило ее. Белые старческие бельма расползлись по зрачкам.

– Я, Мавен. Это я.

– Ненавижу тебя, – проскулила Мавен, цепляясь трясущимися пальцами за его руку. И неожиданно погладила его ладонь – нежный, доверчивый жест, который никак нельзя было от нее ожидать сейчас.

– Прости меня, – сказал ей Ирдан, накрывая ее руку своей.

– Ненавижу тебя, уничтожу тебя, – все бормотала она, не прекращая гладить его пальцы.

– Люблю тебя, Ирдан, – неожиданно прошептала она.

– И я люблю тебя, Мавен, – ответил он.

– Лю-бишь? Любишь! Люб.. – задохнулась она, будто не веря в услышанное, повторяя это слово совершенно счастливым голосом.

А потом она замолкла. Ее тело обмякло, дыхание исчезло. Но на ее мокром от слез лице сияла радостная улыбка.

***

Ирдан держал за руку какую-то старушку, которая только что кричала на всю арену. И как я приняла ее за Мавен? Может, это мать Ирдана? Она была маленькая, ссохшаяся, обмотана в роскошную кружевную ткань платья, которое ей было велико да и вообще не подходило такому степенному возрасту.

Она плакала, что-то говорила, а потом замерла, застыла. Только когда Ирдан поцеловал ее в лоб, и в ее волосах сверкнул красным знакомый венец в седых волосах, до меня дошло. Это и правда Мавен!

Я в шоке смотрела, как нежно Ирдан убирает седые растрепанные пряди с ее лица, как подхватывает ее на руки и скрывается за ареной. Ничего не понимаю! Почему она старуха? Она что, умерла? Это из-за археев?

Жуть!

Моя голова уже взрывалась от впечатлений, и я не заметила, как опустели трибуны. Акатош, раскинув руки, поглощал археи, но и их поток снижался. Тысячи искорок впитывались под его кожу, им на смену приходили сотни, а потом уже и десятки.

Когда последняя искорка исчезла, Акатош опустил руки и улыбнулся, глядя на меня.

– Привет! – радостно сказал он. – Рад, что с тобой все хорошо!

– Ага, взаимно, – прошептала я от испуга.

От знакомого мне «Тошеньки» с глазами невинного олененка Бэмби не осталось ничего. Это был бог, и этим все было сказано.