Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

Король тем временем поручал Хуану-Хосе решать важные военные задачи в Неаполе, Барселоне и Фландрии, для верности давая ему в помощники зарекомендовавших себя военачальников. Достигнув на поле брани некоторых успехов, побочный сын потребовал у отца возвысить его до ранга инфанта испанского. Против этого выступили как совет министров, так и молодая королева. Тогда Хуан-Хосе запросил у короля разрешения жениться на своей сводной сестре, дочери Филиппа IV и Марии-Анны, инфанте Маргерите (та самая белокурая куколка с картины Веласкеса «Менины»). Это настолько вывело из себя короля, что он приказал сыну удалиться в его замок Консуэгра и больше не пожелал лицезреть его, даже находясь на смертном одре (однако же не забыл весьма благожелательно упомянуть в завещании). Королева же Мария-Анна в 1661 году родила слабоумного мальчика, ставшего впоследствии королем Карлом II. При таком хилом монархе популярность Хуана-Хосе Австрийского в народе сильно возросла, ибо, как известно, подданные всегда надеются, что свежий ветер перемен принесет с собой нечто хорошее. Корона вновь замаячила перед глазами побочного сына, но приступ острого аппендицита положил конец его надеждам. Как признанного отпрыска монарха его похоронили в королевской усыпальнице Эскуриал, правда, несколько в сторонке. Карл же, несмотря на две женитьбы, так и не смог зачать наследника. С его смертью эта ветвь династии Габсбургов пресеклась, и на троне Испании после длительной, широкомасштабной и кровопролитной войны утвердилась династия Бурбонов.

Смена курса

Тем временем герцог Бекингем развил бурную деятельность по подготовке к войне. Начали приводить в боевое состояние флот, но даже малосведущему в ратных делах фавориту было понятно, что английская армия не в состоянии противостоять полчищам австрийского императора. Оказалось, что не стоит возлагать особые надежды ни на Голландию, ни на немецких князей-протестантов, ни на скандинавов в лице Дании и Швеции. Оставалась одна Франция.

Казалось, крах замысла с католическим браком принца Уэльского должен был бы раз и навсегда отбить у англичан желание к подобным проектам. Ничуть не бывало! На свет Божий было извлечено несколько запылившееся в дипломатическом архиве и некогда напрочь отвергнутое предложение герцога де Люиня о бракосочетании принца Карла с принцессой Генриэттой-Марией, сестрой Людовика ХIII. Как это ни покажется странным, сей замысел сильно тешил умы приверженцев католической церкви во Франции. Они считали, что будущая королева Франции станет миссионером католической веры в Англии, ей необходимо всего-навсего привезти с собой достаточное число священников и основать свою часовню, чтобы вернуть англичан в лоно римской церкви. Этого брака всей душой желала королева-мать Мария Медичи. Мания величия этой женщины не знала границ: ей мало было положения матери короля Франции, королевы Испании, теперь она жаждала посадить свою дочь и на трон Англии. Иаков I, невзирая на свое страстное стремление сохранить мир после неудачи с испанской женитьбой сына, осознавал необходимость создания союза с Францией против Испании, их общего врага. Он также помышлял использовать влияние Франции на некоторых князей Священной Римской империи для возвращения княжества Пфальцского своему зятю.

Уже в феврале 1624 года английские дипломаты лорд Кенсингтон, граф Холленд и граф Карлайл (упоминавшийся выше Джеймс Хэй, один из первых фаворитов короля Иакова) начали переговоры, которые оказались весьма нелегкими, но искусные маневры кардинала Ришелье заставили их принять все условия французов. Правда, на требование смягчить законы по свободе католического вероисповедания в Англии англичане ответили неясными словесными обещаниями, которым, как говорится, была грош цена в базарный день, но королева получала право воспитывать рожденных в браке детей, иметь при себе епископа-духовника, 28 священников и сотню человек французской прислуги. В ноябре 1624 года был подписан брачный контракт, согласно которому принцесса Генриэтта-Мария получала приданое в размере восьмисот тысяч экю и отказывалась от права на трон Франции. Однако же папа Урбан VIII упорствовал с выдачей своего разрешения. По его мнению, слепая приверженность англичан к ереси делала контракт недействительным и превращала его в источник неисчислимых бед.