Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма

В ночь с воскресенья на понедельник маршал высадил на остров свои основные силы, следовавшие на некотором расстоянии за англичанами. Отплытие должно было происходить с небольшого островка Луа, связанного с Ре небольшим мостом, который герцог, невзирая на предупреждения, не озаботился укрепить со стороны Ре. Именно в тот момент, когда отступавшее воинство направилось на этот узкий переход, окруженный заболоченной почвой, маршал Шомберг, став во главе своих солдат, лично повел их в атаку. Зажатые между мостом, болотистой местностью и прибрежными рифами англичане попали в ловушку. Полный разброд среди них совершенно лишил отступавших способности защищаться. Французы, по свидетельству современников, «могли их убивать, топить, брать в полон, как им заблагорассудится». Добычу победителей составили 40 знамен, четыре пушки и множество пленных. Погибло две тысячи англичан. Преследование прекратилось лишь на подступах к Луа. Отплытие интервентов происходило в ужасном беспорядке. Они даже не озаботились забрать с собой награбленную на острове соль, по тем временам истинное сокровище, которое, по крайней мере, возместило бы затраты на эту безумную затею.

Бекингем последним поднялся на судно и отдал приказ освободить всех французских пленных, а нескольких пригласил отобедать с ним. Изображая из себя истинного рыцаря, он принялся восхвалять мужество коменданта цитадели Сен-Мартен де Туарá и маршала Шомберга, а Ришелье назвал «первейшим человеком в мире». Он просил передать Людовику ХIII, что «являет собой нижайшего и покорнейшего слугу его величества и, не будучи в состоянии завоевать, надеется, что судьба не лишит его возможности быть завоеванным величайшим королем мира». Трудно представить себе более галантное восхваление своего соперника.

8 ноября 1627 года потрепанный английский флот наконец-то поднял якоря. Благодарение Богу, море было тихим и ветер попутным. По дороге корабли повстречались с эскадрой лорда Холленда, на которую возлагали такие надежды.

О чем думал лорд-адмирал в роскошной каюте своего флагманского корабля? Подводил ли он итог своим неудачам, скорбел ли о судьбе погибших, страшился ли общественного мнения и размышлял, каким образом успокоить его? Ничуть не бывало! Он уже разрабатывал план взять реванш, атаковать порт Кале! Естественно его укрепляла в этих планах поддержка Карла I. 6 ноября, в самый разгар поражения на острове Ре, он получил от него вот такое письмо:

«…Каким бы ни был твой успех, ты всегда получишь наилучший прием по твоем возвращении… одним из величайших моих огорчений была невозможность обрести тебя подле меня в течение этого периода страданий, ибо мне ведомо, что мы бы взаимно смогли смягчить нашу боль… В глазах мудрых и почтенных людей ты приобретаешь этим действием ту же репутацию, как если бы ты выполнил все свои клятвы. Мне нечего добавить кроме того, что я заклинаю тебя ради моей любви заботиться о своем здоровье, ибо каждодневно я нахожу новые причины подтверждать тебе, что являюсь твоим любящим, преданным и верным другом».

Горькое возвращение

Прибыв 22 ноября в Портсмут без звуков фанфар и пушечных залпов, герцог получил исполненное любви письмо от своей жены, которая уже все простила ему. Это было единственным слабым противовесом хору возмущенных англичан, взбешенных унижением их отечества. Теперь они требовали не просто отстранения и предания фаворита суду – они жаждали его крови, которая единственно могла смыть этот позор.

Тем временем к герцогу прибыли три посланца из Ла-Рошели, обеспокоенные отступлением англичан. Герцог успокоил их, что ни за что не оставит на произвол судьбы доблестный оплот французских протестантов, который осадили посланные Ришелье войска. Твердо уверенный в том, что английский народ поддержит его, лорд-адмирал посулил доставку провизии в изобилии и посылку новой флотилии, которая освободит город.

Встречавшие его родственники сообщили ему тревожные вести о якобы готовившихся покушениях на него и подосланных убийцах, но герцог и ухом не повел. Когда его племянник, сын сестры Сьюзен, предложил дяде обменяться с ним одеждой, дабы ввести предполагаемых татей в заблуждение, тот с улыбкой отказался. По пути в Лондон его встретил гофмейстер короля, вручивший ему письмо от Карла и подарок – браслет с бриллиантами. Помимо обычных изъявлений бурной радости по поводу скорой встречи, там содержалось следующее сообщение: