Любовь уходит в полночь

Она зачерпнула ложкой горячую карамель из банки и полила блинчики. В этот миг ей казалось, что она в жизни не видела ничего аппетитнее. Позабыв о правилах этикета, она в две минуты прикончила свою порцию и, довольная, облизывала пальцы.

– Я была голодна, – сказала она, оправдываясь перед позабавленным Маркусом.

– Я вижу, – заметил он.

Алисса успешно сдержала порыв кинуть в него блинчиком.

– Все беременные женщины много едят. Не надо меня укорять.

– Разве я тебя укоряю?

Она воззрилась на него и выдала:

– Да! Именно это ты и делаешь – укоряешь меня! Всю последнюю неделю ты только этим и занимаешься! И пусть ты не говоришь этого вслух, я всё же вижу, как ты зол и разочарован мной!

– Алисса, – терпеливо сказал он, – не кричи. Тебе не стоит нервничать… уж точно не сейчас…

Но её гнев с каждой секундой только нарастал.

– Это ты заставляешь меня нервничать! Из-за тебя и твоих взглядов я чувствую себя самым худшим человеком на земле! Ты считаешь меня чуть ли не убийцей, да? Признайся!

– Алисса, – красноречиво произнёс он, всем своим видом призывая её к благоразумию. – Ничего подобного я не думаю. Сядь и успокойся, пожалуйста.

Но она вовсе не собиралась успокаиваться. Его спокойный многозначительный тон лишь сильнее вывел её из себя. Только гнев её быстро сменился негодованием и болью. Она оперлась ладонями о стол в поисках опоры и зажмурилась, стараясь сдержать слёзы.

– Я не чудовище, – прошептала она. – Я не бесчувственная. Может быть, мне даже хуже, чем тебе. Гораздо хуже. Я бы всё отдала, лишь бы мне не пришлось делать такой выбор.

Маркус смотрел на неё удивлённо. А затем сорвался с места и обхватил её в объятиях. Он утешал её тихими мягкими словами и поцелуями, шёпотом и нежными прикосновениями. Алисса, утыкаясь ему в шею, плакала. Она не знала, когда это прекратится. Вероятно, она бы плакала бесконечно, если бы не почувствовала его губы на своих губах.

– Тихо, моя маленькая, – приговаривал он. – Всё будет хорошо. Мы со всем справимся.

Маркус уложил её на диван, снял шёлковый халатик и устроился сверху. Алисса надрывно постанывала, чувствуя прикосновение влажных горячих губ к коже. Когда его пальцы легли на прикрытые шёлком груди, она издала вскрик.

– Что такое? Я сделал тебе больно?

– Да. Это из-за беременности. Грудь стала слишком чувствительной.

– Прости.

Он продолжил ласкать её шею и плечи, стараясь не касаться болезненной, пусть и столь желанной зоны. Рука его тем временем легла между её ног и принялась ласкать самое чувствительное место сквозь тонкую сорочку. Алисса, приоткрывая рот в безмолвии, подавалась ему навстречу. Когда он сбросил с себя халат и осторожно вошёл в неё, женское тело содрогнулось от нежданного удовольствия.

– Маркус, – не выдержала она и вскрикнула. – О, боже, Маркус…

Она вцепилась руками в его шею, податливо раздвигая колени. Мягкие медленные толчки внутри только сильнее разжигали огонь девичьей похоти. Алисса издала стон, моля его быть быстрее. Но он словно специально дразнил её, заставляя желать большего и изнывать от неудовлетворённости. Когда девушка, охваченная страстью, уже готова была кричать от негодования, Маркус сжал сильными ладонями её талию и принялся входить так быстро, что она едва не потеряла сознание. И даже при этом он не переставал быть аккуратным и не позволял никакой грубости. Очень скоро её тело сотряслось оргазмом. А он, закончив, бессильно уронил голову на её плечо.

Тело её, так и не остывшее после минут горячего наслаждения, подрагивало. И, очевидно, разум её тоже не пришёл в себя, когда она выпалила:

– Неудивительно, что я забеременела. Мы так часто занимались любовью, что никакие таблетки не помогли бы.

Маркус приподнялся на локте. Алисса провела пальцами по его красивому лицу – жестковатому, словно вылепленному из мрамора. Она так привыкла к его телу, что оно казалось частью её собственного.

– В этом я виноват. Я, – сказал он. – Я старше и опытнее тебя. Я должен был знать, чем это может закончиться. Но позволил себе быть беспечным и понадеяться на чудо. А теперь тебе придётся делать выбор, который, возможно, изменит всю твою жизнь.

– Бессмысленно говорить о том, кто виноват, а кто – нет. Практической пользы от этого не будет, – сказала она, поглаживая его напряжённую грудь. – Мне жаль, что я не та женщина, которая была бы счастлива появлению ребёнка. Но я хочу быть честной сама с собой. Я не создана для материнства. Я не буду счастливой мамочкой и домохозяйкой из телевизионного шоу. Я хочу быть такой, какая есть сейчас – свободной, независимой и счастливой в своём эгоизме.

– Ты думаешь, что не сможешь быть такой же счастливой в материнстве?

– Я много раз думала об этом, ещё задолго до знакомства с тобой. И несколько лет назад пришла к выводу, что мне это вовсе не нужно. Материнство – это всегда жертва. Жертва здоровьем, своим временем, своим телом, свободой… И я на эти жертвы пойти не готова. Понимаешь?

Маркус кивнул и принялся одеваться.