Любовь в Венеции. Элеонора Дузе и Александр Волков

Нет, дело в том, что я чувствую Вашу душу. Я также точно знаю, что страдаю (это правильное слово) при мысли о том, что Вы чувствуете себя нездоровой. Это страдание продолжительно, потому что моя натура такая глупая. Когда я чувствую привязанность к кому-то, то это очень сильная привязанность, и поверьте мне, лишенная эгоизма.

Каждый вечер, ложась спать, я думаю: лучше ли ей, больна ли она и т. д… Клянусь Вам, я не думаю о том, что Вы видите людей, к которым я мог бы ревновать и т. д. и т. п… Кем я для Вас являюсь? Я не питаю иллюзий. Однако Ваше счастье мне дороже. Ваше здоровье для меня еще важнее. Я хотел бы быть Вам полезным, даже если это было бы во вред себе. Эти чувства истинные, искренние, самые глубокие, какие только могут быть в моем израненном сердце. Не ущемляя правду, я также могу сказать, что мне больно оттого, что я не нахожусь рядом с Вами, не вижу Вас, не слышу Вас. Мой милый, дорогой друг, это уже слишком? Если это слишком, простите меня, я такой, какой я есть. Я мог бы писать Вам целыми часами, но прекращаю, потому что боюсь, что мое воображение далеко уведет меня, и тогда я скажу Вам больше, чем хотел бы.

В заключение знайте, что каждый раз, когда я вижу Ваш почерк на письмах, которые получаю, я испытываю чувство настоящего счастья – одного из тех жизнеутверждающих чувств, которых у меня так давно не было!

Вы говорите, что уезжаете 14-го, хорошо, но думаю, что тогда Вам было бы невозможно прибыть в Дрезден 15-го вечером! Я также полагаю, что поеду в Берлин заранее и приготовлю для Вас и Вашей горничной комнаты. Я заеду за Вами на вокзал. Очень важно иметь теплую комнату по приезде, а ее никогда не найти, если не подготовиться заранее. Я сниму номера в отелях как можно ближе к вокзалу. Вы хотите лучший или удобный, но не самый большой? Скажите, я не знаю Вашего вкуса в этом вопросе. Я только хочу, чтобы Вы хорошо отдохнули в Берлине.

Хочу завтра найти маршрут и напишу Вам. Вы ответите мне сюда, в Дрезден. От Дрездена всего три часа езды, и там мы остановимся очень ненадолго. Я думаю, отправляясь 14-го числа, Вы прибудете в Дрезден 16-го днем, а вечером в Берлин. Это очень утомительное путешествие. Абсолютно необходим спальный вагон. Вашей горничной не обязательно быть с Вами, она может поехать вторым классом, в остальном – это Ваше дело.

На этом я прощаюсь с Вами, целуя Ваши руки и молясь, чтобы Вы не совсем забыли того, кто предан вам больше, чем от А до Я, потому что алфавит слишком короток. А. Волков.

* * *

[2.3.1891; Венеция – Рим]

Пишу из ресторана, где сейчас обедаю. Только что отправил Вам телеграмму. Читаю и перечитываю Ваше письмо. Испытываю просто сильную физическую боль в сердце от того, что меня нет рядом с Вами.

Вы говорите: «Я прошу Вас остаться со мной на столько времени, на сколько можете».

Моя милая подруга! В этом мой недостаток! Постоянство. Я боюсь того чувства, которое охватывает меня, признаюсь Вам. Потому что знаю, каков я.

Когда я люблю – у меня больше нет других мыслей. Я думал, всё кончено! Не знаю, но я страдаю вдали от Вас. Уже сейчас! Ах, моя хорошая подруга, я, кажется, пропал. Вы видели, как я был сдержан с Вами. Кто бы мог, будучи рядом с Вами, оставаться таким, каким я остался?

Я так боюсь ложного чувства, я так боюсь «завтра», когда я с таким утонченным существом, как Вы.

Я не признаю грубостей Бурже[372], они мне отвратительны, и такие люди напоминают мне слуг, которые хотят поиграть в господ.

Но я просто сражен, потому что страдаю сам, зная, что страдаете Вы, окруженная негодяями, мерзавцами. Вы, такая добрая, такая женственная, такая уточенная.

В конце концов, давайте больше не будем об этом говорить, это единственный способ, которым я могу облегчить свои страдания.

Что Вы со мной сделали?

Однако, в делах проявляйте мужество и спокойствие. Отнеситесь к этому сброду легкомысленно и будьте хорошей актрисой, особенно сами с собой. Мы поговорим об этом.

Будьте здоровы, заботьтесь о себе, и Вы победите этих мерзавцев. Это заставляет Вас страдать, потому что Вы слишком тонкая натура для таких. Сохраняйте свою утонченность для других.

Вы говорите: «Я не буду ничем, ничем в Вашей жизни – да, я это знаю, я чувствую это… и т. д.». Тогда Вы чувствуете больше, чем я, потому что я боюсь обратного – и всё же, мой дорогой друг, от чего я страдал, никто никогда не узнает.

Вы говорите: «Вы там, и я прошу Вас – не обо мне Вы должны думать». Ну что ж, Вы хотите правды? Я думаю о Вас, и только о Вас. Другое чувство я убил, убил, убил всеми возможными способами – без этого меня самого не было бы в живых. Я благословляю ее[373] – но никогда не думаю о ней, это умерло.

Мне грустно в Венеции – я никого не вижу, кроме кн.[ягини] X.[Хатцфельдт] Я никого не хочу видеть… Я должен покинуть Вас, потому что я должен… увидимся завтра вечером.