Любовь во время карантина

Да, мне совершенно точно повезло с Airbnb, потому что от входной двери дома до входной двери торгового центра меня отделяет тридцать шагов. Я купила джинсы, свитер, угги, шарф, перчатки, шапку и еды наугад, дня на три. Впрочем, я почти не ем, сплю до тех пор, пока от сна не взрывается голова, и каждый вечер, в семь часов, сажусь за стол с видом в ночь и гирлянды на балконе и пишу до трех-четырех утра. Дальше: сон, нервическая проверка телефона, еда через силу, снова сон, если удастся, и работа с семи до четырех. Несмотря на советы владельца квартиры, я так и не смогла заставить себя «насладиться этим чудесным, гостеприимным городом». Возможно, я выйду, когда холодильник опустеет до нуля; возможно, пойду на прогулку по местам и маршрутам из детства (нет, не пойду).

Я не знаю, где ты сейчас и как ты, но я продолжаю делать все так, как мы делали вместе. Изолировалась от всего мира – то есть, выходит, пока самоизолировалась. Я еще не знаю, что так буду жить всегда, по меньшей мере следующие полгода. Или год. Впрочем, про коронавирус я впервые услышу только через месяц.

Сообщение от k. приходит на пятый день, и жизнь начинается заново, словно я выбираюсь из душного подвала с совершенно дурацкими, наглухо законопаченными в шторы окнами. Он пишет сам, пишет, что все хорошо, пишет фразу за фразой, от которой во мне начинает жить клетка за клеткой, что до этого, оказывается, самосохранились и едва не замерзли насмерть. Мое тело плевать хотело на сон, и мы снова разговариваем по ночам, обсуждая теперь даже то, о чем раньше и думать боялись. Теперь мы можем говорить про дыхание, вдохи и выдохи, про спортсменов, про тех, кто задерживает дыхание под водой, и про любую тему, где фигурируют легкие. Я, со своей стороны, высылаю все доки DHL’ем и через неделю получаю паспорт с очередной русской визой.

Предупреждаю, just in case[24]: для нас это называется строить планы. Планы на двоих, неудачно раскиданных по разные стороны Атлантики; планы на двоих с высокой социальной мобильностью, но отсутствием, до абсурда, хоть чего-то общего профессионально; планы на двоих, где у каждого прямо сейчас горит приоритетная задача необъемных масштабов; планы на двоих, где оба, в общем-то, готовы жертвовать большими кусками жизни, потому что могут – теперь – только вместе, никаких порознь.

Ну хорошо, да, пока мы не настолько на дзене, чтобы дойти до последней фразы с первого разговора. И приходится пройти через эпоху, знаете, шероховатостей в отношениях. Пара ссор, пара брошенных трубок, пара обвинений в невнимании, пара «думаешь только о себе», пара «ты хоть понимаешь, какая у нас разница во времени», пара «отношения на расстоянии не работают», пара «ты хоть иногда думаешь о моем сне и режиме жизни?».

Отношения на расстоянии не работают, и из пары шероховатостей вырастает пара ссор. Затем, как по учебнику, складывается ваш персональный набор скандалов, фразы «а вот раньше» и уверенность, что это почти все: водораздел на «раньше мы» и «зато сейчас» так же страшен, условно, как если бы один не давал другому работать над романом дальше. То есть основы основ отношений. Ну и парочка границ, перейдя которые, любой из двоих – сразу виновен во всех ссорах, что уже были и еще будут, сразу абсолютный эгоист, изощренный манипулятор и, на десерт, лжец, лжец, лжец (а если до сих пор не был пойман, существует «себе на уме» – многообещающий временный ярлык).

Хорошо, что у каждого из нас это все, или хотя бы подобное, уже было где-то там, в прошлом – где-то, когда-то, заслуженно или нет, с дуростью, молодостью и максимализмом, с травмами разной тяжести и полным и взаимным нежеланием их решать.

После нескольких разговоров, меньше похожих на старое и больше – на тревожное предчувствие, что все то – куда хрупче, чем казалось по ночам в машине, мчащей за сигаретами; или даже во сне, когда мы оба могли заснуть только, если пальцы были сцеплены, как перед казнью; и все то – можно потерять, если не предпринять ничего и позволить тому распадаться на атомы; такое, мы понимали, решительно необратимо.

Пара-тройка недель; никаких попыток объясниться, и способность жить с каждым днем только ниже и ниже. Я знала, что если так чувствую я, то и k. чувствует все то же самое. Где-то в середине февраля и в середине ночи меня разбудил вопрос:

– Переезжай ко мне? Насовсем.

Я набрала ответ в полусне, с закрытыми глазами.

– Перееду.

И потом добавила голосовым:

– Слетаю в Москву, закрою дела, соберу доки и вернусь в Санта-Барбару. Стол у окна все еще мой? Я-то приеду. Но роман сам себя не напишет.

– Кот, так он всегда был твой. Ждет тебя вместе с романом. И я тоже жду.

Еще не все поверили в него, но COVID-19 точно существует