Любовница не по карману

И мой отец крутил головой и говорил: нет, я ничего не знал, не знал… «А вы знали, что он является любовником вашей жены?» Отец смотрит на следователя, и лицо его еще больше вытягивается и становится из белого зеленым. Какой еще любовник? О чем вы?!

И еще мне подумалось тогда, что так не бывает. Что человек, которого я так и не остановил в его отношениях с Зоей, выпал из этой жизни, как ненужный элемент. Как лишний персонаж. Словно по заказу. Мысль эта была преступна и отвратительна, она отвечала самому циничному высказыванию, известному человечеству: нет человека – нет проблемы.

Рыдания застряли в моем горле, я задыхался от переполнявших меня чувств по отношению сразу к двум любимым мною людям – к Федору и к отцу. Федор был уже мертв, и никто никогда не увидит его темных глаз, розовых щек и ослепительной улыбки. Да и волосы его, выбивавшиеся из-под надвинутой на глаза шапки, тоже никого больше не приведут в восторг. Отец же будет всю жизнь изнемогать от чувства вины перед тем, кого он лишил жизни. Боже, подумал я, какое же счастье (если это слово вообще уместно здесь), что отец не понял, кого он убил! Для него этот парень в потертой куртке и зеленой лыжной шапке с прорезями – простой вор. Даже опасный, поскольку он был вооружен. Пистолет Федора (он оказался игрушечным и не мог бы послужить оправданием действий отца, застрелившего вора) валялся рядом с телом на ковре.

Мне следовало принять решение, на какое не был способен мой отец. Я видел: он растерялся и готов немедленно позвонить в полицию и признаться в содеянном. Мне же предстояло: первое – не дать отцу понять, что он убил именно Федора, второе – не допустить, чтобы отец признался, и третье – сделать все возможное и невозможное, чтобы об этом убийстве не узнала Зоя.

– Значит, так, – сказал я твердым голосом, беря отца за руку и больно сжимая ее. – Слушай меня внимательно! Мы избавимся от этого парня. – Я кивнул в сторону трупа. – Ты не должен оказаться за решеткой только потому, что защищался. Мы ничего не знаем – кто этот человек и все такое прочее… Но я знаю, что если есть шанс скрыть все, то надо это сделать. Мы спрячем тело, я помогу тебе. Уверен: звук выстрела слышали соседи, среди них есть такие типы, они непременно доложат в полицию… Поэтому для начала надо спрятать труп под кровать, свернуть рулоном ковер и спрятать его на балкон, к примеру. Конечно, мы рискуем, ведь звук выстрела вылетел из нашей квартиры. Но не забывай, что ты профессор, ученый, на тебя меньше всего подумают. Рядом с нами живет семья, у них дети-подростки, мальчики, мягко говоря, не очень-то спокойные, сколько раз они стреляли петардами, пугали соседей, помнишь? Возможно, кто-то предположит, что выстрел раздался именно в их квартире. Посуди сам. Нас здесь трое: ты, я и Зоя. Если мы все живы, кому же в голову придет, что застрелили кого-то именно в нашей квартире? Но даже если предположить, что полиция отреагирует на звонок соседей и пойдет по квартирам, позвонят в нашу дверь… Мы откроем и скажем, что оба были на работе…

– Нет-нет, – встрепенулся отец, – я-то не был! У меня алиби нет.

– Хорошо. Ты подтвердишь, что тоже слышал выстрел. Но подумал, что стреляли по телевизору. Ты в это время находился на кухне и делал ингаляцию, то есть твоя голова была накрыта легким одеялом. Поэтому иди на кухню, доставай с полки ингалятор, наливай туда кипяток, капай эвкалипт и дыши, накинув на голову одеяло… Уверен, на тебя никто не подумает. У меня есть алиби – меня видел весь наш курс. А Зоя вообще в больнице.

И, стоило мне только произнести ее имя, как в воздухе словно запахло серой, послышался скрежет отпираемых замков и в квартиру вошла (так неожиданно, на свое имя откликаясь, появляются только ведьмы!) наша Зоя. Она улыбалась и выглядела несколько смущенной и виноватой.

– Ребята, я сбежала из больницы. Я лучше с вами побуду… Не могу больше там. Надоело видеть каждый день больничные стены. Тем более доктор сам сказал, что для меня нет никакой необходимости находиться там. Да и гемоглобин у меня повысился, я и справку принесла… Еще он сказал, что тебе не стоило так переживать, ты явно перестраховался, когда уложил меня туда…

Она подошла к моему отцу и обняла его, прижалась щекой к его груди. Руки моего отца повисли вдоль тела как плети. Он был потрясен всем, что произошло с ним за последние пару часов. Труп Федора все еще лежал в спальне. И сейчас нужно было сделать все, чтобы не пустить туда Зою.

– Зоя, я убил человека, – вдруг сказал мой отец, и я чуть не рухнул рядом с ним.

Он точно сумасшедший! Если бы вместо Зои в квартиру вошел полицейский, он сказал бы то же самое.

– Не слушай его. У него не все дома, – зачем-то сказал я.

Зоя на моих глазах побелела, словно вся кровь ее от этого известия превратилась в воду. Думаю, и гемоглобин ее в эту минуту опустился до смертельной отметки.

И вдруг – в какую-то минуту – я понял, что ни одна душа во всем мире не будет так скорбеть по моему другу, как Зоя.