Любознательные, непоседливые и забавные. Как разговаривать с детьми о важном просто и увлекательно

По мнению некоторых, невежливо обращаться с человеком так, как будто он уже что-то сделал, когда он еще не принял решение, – даже если вы точно знаете, что он предпримет. Именно действие должно иметь значение, и он вправе идти в другом направлении, пока не определится, даже если вы знаете, что он этого не сделает. (Или нет? Разве тот факт, что вы можете предугадать его поведение, означает, что у него нет свободы воли?) Я рассказал о Хэнке студентам, и мы обсудили, прав ли он, чувствуя себя оскорбленным. Многие решили, что да.

Я часто так делаю, когда преподаю. В качестве иллюстрации к обсуждаемым вопросам я рассказываю историю о своих детях. Затем мы обсуждаем, правы ли дети в том, что они говорят. Я поступаю так и в беседах с коллегами, ведь дети дают мне такие замечательные примеры. К настоящему времени Рекс и Хэнк известны среди философов права.

Многие годы люди говорили мне, что мои дети философствуют только потому

, что их отец – философ. Я так не считаю. Часто их идеи появлялись из ниоткуда; они не отражали ни одного нашего разговора. Однажды за ужином четырехлетний Рекс задался вопросом, не приснилась ли ему вся его жизнь. Философы задавались этим вопросом издавна. Никто из них никогда не задавал его Рексу и не обсуждал его рядом с ним. (Мы займемся этим вопросом в главе 8, когда будем исследовать природу знания.) Если и есть разница между моими детьми и другими, то это только то, что я замечаю, когда они занимаются философией, и поощряю это.

Мое мнение подтвердилось, когда я открыл для себя работы Гарета Мэтьюса, философа, который посвятил большую часть своей карьеры детям. Он скончался в 2011 году, когда Рексу было всего один год. Я никогда не виделся с ним, и мне жаль, что у меня не было такой возможности, потому что Мэтьюс знал о философских способностях детей больше, чем кто-либо другой.

Интерес Мэтьюса начался так же, как и мой. Его ребенок сказал что-то философское. У их кошки, Флаффи, были блохи, и Сара (четырех лет) спросила, откуда они взялись.

– Блохи, должно быть, перепрыгнули на Флаффи с другой кошки, – сказал ей Мэтьюс.

– Откуда у той кошки блохи? – спросила Сара.

– Должно быть, с другой кошки, – сказал Мэтьюс.

– Папа, – настаивала Сара, – это не может продолжаться вечно; бесконечные только числа!

В то время Мэтьюс преподавал Космологический аргумент, цель которого – доказать, что Бог существует. Существует множество версий этого аргумента, некоторые из них довольно запутанны. Но основная идея проста: у каждого события есть причина. Но это не может повторяться вечно. Значит, должна существовать Первопричина, которая сама по себе была беспричинной. Некоторые считают, что это Бог, – наиболее известен среди них Фома Аквинский.

У этого доказательства есть проблемы. Почему цепь причин должна завершиться? Возможно, Вселенная вечна – бесконечна в обоих направлениях. И даже если бы существовала Первопричина, зачем полагать, что это Бог? Но неважно, работает ли этот аргумент. (Мы спросим, существует ли Бог, в главе 12.) Главное – просто увидеть, что Сара сама воспроизвела эту логику. «Вот я объясняю своим студентам аргумент в пользу Первопричины, – писал Мэтьюс, – а моя четырехлетняя дочь самостоятельно выдвигает доказательство Первоблохи!»

Это застало Мэтьюса врасплох, поскольку он немного знал о психологии развития. По мнению Жана Пиаже, швейцарского психолога, известного своей теорией когнитивного развития, Сара должна была находиться на дооперациональной стадии

, называемой так потому, что дети на ней еще не могут полноценно использовать логику[3]. Но логика Сары была изысканной – гораздо привлекательнее Космологического аргумента. Что бы вы ни думали о бесконечном регрессе причин, трудно представить себе бесконечный регресс кошек.

Ладно, я прямо слышу, как вы говорите: «Мэтьюс – еще один философ с философским ребенком. Это мало что говорит о детях в целом». Но Мэтьюс не ограничился своими детьми. Он поговорил с людьми, далекими от философии, и услышал много похожих историй об их детях. Затем он начал посещать школы, чтобы поговорить с детьми самому. Он читал детям истории, в которых поднимались философские вопросы, а затем слушал дебаты, которые возникали после этого.

Мне больше всего понравилась история Мэтьюса, рассказанная матерью маленького мальчика по имени Иан. Пока Иан и его мама были дома, в гости пришла другая семья, и трое детей монополизировали телевизор, не давая Иану посмотреть его любимую передачу. Когда они ушли, он спросил свою мать: «Почему трем людям лучше быть эгоистами, чем одному?»